– Седулий? – изумилась Эмма. – Он что, знал?!.
Она не находила слов, но Видегунд кивнул.
– Он называл это исповедью. Я рассказывал ему все. И он молился за меня, хотя я и доказывал ему, что так поступить мне было предсказано свыше.
Седулий! Эмма вспомнила, как сама подозревала настоятеля, и вдруг подумала, что этот человек, несший светоч христианства во мрак душ диких лесных людей, по сути, являлся соучастником жутких преступлений.
Ей хотелось плакать.
– О, Боже всемогущий! Как ты так мог, Видегунд?! Ты защищал в моем лице Богоматерь, но должен же был понять, что стал палачом. Ведь я – не святая Дева, я – обычная женщина и…
Она умолкла и сжалась, когда он шагнул к ней.
– Молчите! Вы просто беспомощны и слабы. Я же сделаю вас сильной. Я огражу вас от греховного мира. Я оставлю вас здесь. И вы поймете, что созданы, чтобы нести людям образ прекрасной Девы Марии. Никто не узнает, где вы. Никто не найдет вас здесь, под землей. Ведь здесь тихо и величественно – как в храме. И я буду ваять вас. И когда я вынесу людям облик Мадонны – чистой, нагой, прекрасной, – они поймут, что вы и есть прообраз Богоматери, и сердца их исполнятся верой.
Он говорил еще и еще, ходил по пещере, размахивая руками, отчего его тень на стенах множилась и искажалась. Он нес сущий бред, в котором смешивались исковерканный религиозный пыл и патологическое остервенение маньяка. Но Эмма перестала его слушать, внезапно осознав, какую участь он ей приготовил – навечно похоронить в жутком подземелье. Ее прошиб озноб при этой мысли, но она заставила себя думать, что предпринять. В ее пользу говорило то, что он не собирается растерзать ее сразу же. Значит, у нее будет время, чтобы все обдумать и попытаться бежать. Ей надо как-то обмануть этого сумасшедшего, убедить, что даже если он ее отпустит, она согласится жить непорочной жизнью святой и позволит ему делать с нее статую.
Когда он наконец умолк, она сказала ему, что верит в его особую миссию, что даже горда, что станет прообразом святой Девы. Но он не должен забывать, что Мария была матерью и любила своего сына младенца Иисуса, так и она любит свою дочь и будет скучать по ней. Поэтому она не сможет вечно жить здесь под землей. Ей нужна Герлок.
Он словно был застигнут врасплох. По своему искаженному понятию, он не желал ей зла, не желал ее огорчать. И он нашел выход, заявив, что, когда ей захочется видеть дочь, он выкрадет ее и принесет сюда.
У Эммы словно все оборвалось внутри. Какое-то время она молчала, не в силах вымолвить ни слова. Потом втянула воздух, словно сделав глоток воды.