День выдался ясный, но холодный, однако, невзирая на это, было решено устроить пиршество прямо под открытым небом. Это было чисто мясное пиршество, хотя немало выставлялось и молочных, и рыбных блюд, зато хлеба было мало в связи с его вечной нехваткой в лесу. Зато Эврар лично отрезал принцу и его свите по большому круглому куску хлеба, на который они, как на тарелки, клали свои порции жареной дичи – лучшие порции. Здесь Эврар не мог не проявить свое почтение перед знатными гостями. И все же, когда он поднес угощение Гизельберту, тот задержал его руку.
– А что, старый пес, тебе бы больше удовольствия доставило вооружить против меня всю толпу, нежели угождать сыну твоего герцога?
Эврар спокойно высвободил руку. Кивнул, глядя на него.
– Это вы перед ней, – и он указал на сидевшую поодаль Эмму, – можете разыгрывать героя, явившегося вызволить от лесного дракона красавицу. Я же вижу вас насквозь.
Он отошел, а Гизельберт все еще мрачно глядел ему вслед. Потом негромко шепнул Гильдуэну:
– Этот человек нам опасен, может все испортить.
Гильдуэн задумчиво тер родимое пятно на щеке.
– Что может сделать этот старик?
– Что? Он был лучшим из воинов Длинной Шеи, а старая сталь не теряет своей закалки. К тому же он уже смог отговорить рыжую красавицу уехать с нами, может и настроить против нас.
– Ну и что? – удивился слышавший их перешептывание Матфрид Бивень. – Что значит для нас мнение этой лесной дамы? Возьмем ее, как брали остальных, – никто и пикнуть не посмеет.
Гизельберт поглядел на него едва ли не с сожалением. Да, силой господь Матфрида из Матфридов не обидел, а вот разума серьезно недодал.
– Учти, Бивень, – господа здесь не мы, а они, – и он указал на Эмму с Эвраром. – Здешние дикие люди преданы только им. Они ведь и слыхом не слыхивали ни о моем отце, ни о нас. И мы здесь только гости, вызывающие любопытство и интерес чужаки. Поэтому, случись что, они станут именно на сторону Эврара.
– Да я их всех, – с легкостью переламывая оленью лопатку, начал Матфрид, но Гильдуэн с силой сжал его плечо.
– Не забывай, Бивень, что семеро ос и льва до смерти заедят.
И, оставив Матфрида морщить лоб над сказанным, он поглядел на Гизельберта. Тот молча ел, не сводя глаз с молодой мачехи. Гильдуэн скривил рот в недоброй усмешке.
– Что, принц, женщина эта так хороша, что, может, вы и передумали насчет…
Он не договорил, увидев, как лицо принца словно окаменело. Но не сдавался. Сказал зло:
– Что-то вы так и кружите вокруг нее, а нас и близко не подпускаете. Или уже передумали?
Гизельберт услышал недобрые нотки в его голосе. Заставил себя улыбнуться.