– Да. О да. Иди ко мне.
Но он проигнорировал ее протянутые руки. Резко встал. Вышел.
Она все еще ничего не понимала, когда услышала, что он возвращается. Но не один. Она торопливо набросила на себя одеяло.
Зачем он привел их сюда? Всех. Они глядели на нее так, что она испугалась.
– Гизельберт?
Он, улыбаясь, сел на край ложа.
– Ты прекрасная возлюбленная, рыжая Эмма. Но эти люди – мои ближайшие подданные, и у нас принято делиться всем. Даже женщинами. Поэтому я попрошу тебя оказать те же милости, что ты оказывала мне, и этим людям.
Эмме показалось, что она сходит с ума. Глядела на них, еще не в силах поверить, что это не страшный сон. Перевела взгляд на принца.
– Гизельберт?
И замерла, увидев жгучую печаль в его потемневших глазах. Почти боль.
– Я обещал им тебя, Эмма. И не могу нарушить слова.
Она пыталась вздохнуть, но дыхание давалось словно с трудом. А потом появилось ощущение, будто что-то треснуло в груди. Она поняла… поняла, что опять попала в ловушку. Тяжело подняв веки, взглянула на Гизельберта. И он едва не пошатнулся от безграничного презрения в этом взгляде. Но заставил себя сдержаться, продолжая глядеть на нее с решительным спокойствием господина. Пока не сдавило грудь, и он отвернулся.
Его люди стояли рядом. Их глаза горели, слышалось тяжелое дыхание. Аббат Дрого первый шагнул вперед, навалился коленом на кровать так, что она скрипнула.
– Какой ягненочек! – И тут же отшатнулся. – Чертово семя! Да у нее нож!
Это был нож Гизельберта, с его пояса, которым он не успел опоясаться. Но держала его Эмма так, что сразу было видно: она не побоится пустить его в ход. Глаза ее сузились, ноздри трепетали. Забившись в изголовье кровати и даже не обращая внимания на свою наготу, она заслонилась ножом и, едва Гизельберт попытался схватить ее, резко взмахнула, резанув принца по запястью.
– Проклятая сука! – выругался он, слизывая кровь.
Она глядела на них с затравленной решимостью.
– Вас семеро, но, клянусь небом, вам трудно будет справиться со мной, и я буду отбиваться, пока смогу, буду кричать, пока не всполошу всю округу. И смею заверить – здесь найдутся люди, которые придут мне на помощь.
Они переглянулись. Могло быть и так, как она говорит. Но могло быть и иначе. Однако стоило ли рисковать?
– Отдай нож, Эмма, – спокойно произнес Гизельберт, и в его голосе прозвучали властные нотки его отца. Но кровь все еще сочилась из пореза на его руке, и он не решился повторить попытку. Он взглянул в прищуренные глаза Гильдуэна, на красовавшуюся рубцом физиономию Матфрида, на напряженные лица близнецов. Конечно, им не составит труда разоружить ее, даже попытаться зажать ей рот. Но эта дикая кошка будет сопротивляться, вырываться и кричать, пока и в самом деле не всполошит всю округу.