– Ну… одного… или двоих… У меня уже не тот возраст, чтобы стать многодетной матерью. Двадцать восемь – это тебе не восемнадцать лет.
– Об этом я не подумал. Просто мне хотелось, чтобы в доме было много детей.
Они замолчали, думая каждый о своем. Потом Джефри приподнялся на локте и посмотрел в погрустневшее лицо Норы:
– Прости меня, малыш. Я не хотел тебя расстраивать. Сколько будет детей – столько и хорошо. Мы молоды и любим друг друга, а это главное. В конце концов, мы можем усыновить хоть целую футбольную команду. Как ты на это смотришь?
– На что? – чуть принужденно улыбнулась Нора. – На перспективу появления в доме двенадцати пацанов или на сам процесс усыновления?
– На то и другое.
На этот раз пауза была гораздо дольше. Нора смотрела на огонь и думала о том, как резко меняется ее жизнь, спрашивая себя, готова ли она к переменам. Сейчас у нее последний шанс спрыгнуть с подножки поезда, отказаться от этого мужчины, ломающего все ее жизненные устои… Но она, легко рассмеявшись, кивнула, глядя в глаза любимого:
– Положительно. Пока ты рядом, я готова усыновить целую роту, при условии, если пацаны будут такие же красавцы, как ты.
– Ну полное сходство я не гарантирую, но то, что я всегда буду рядом, – за это ручаться могу.
За окном занималась робкая зимняя заря, а они все продолжали обсуждать свои планы и взаимные условия… Жаворонок Джефри пообещал, что не будет будить по утрам сову-Нору, а мерзлячка Нора, в свою очередь, поклялась, что будет закаляться, начиная с завтрашнего дня, потому что Джефри не мог заснуть в душной комнате.
Так, шаг за шагом, они вырабатывали кодекс правил, составляющих основу мирного сосуществования людей, совершенно разных по жизненному опыту, но стремящихся всей душой найти точки соприкосновения, а не отторжения. Наконец основные вопросы были решены, и будущие муж и жена заснули прямо на шкуре перед угасающим камином, впервые обойдясь без сексуальной игры. Им было хорошо вместе, словно двум половинкам, нашедшим друг друга в огромном мире.
Ночной мрак расступился, и головы животных, висящие по стенам, уже не смотрели на них с угрозой. Казалось, волки и олени, кабаны и медведи, и даже гордость охотничьей коллекции – кафрский буйвол, привезенный Мадлен из Африки, берегли их сон, словно лесные стражи. Старинные часы с кукушкой тихо отсчитывали последние минуты их романтических каникул. Впереди ждали работа и Мадлен…
Только воспоминания о рождественской поездке помогли Норе пережить последующие месяцы дрессировки, которые устроила ей Мадлен, заявившая, что не желает, чтобы ее будущая чемпионка в чем-нибудь уступала Элен. Та прекрасно танцевала, и Норе пригласили учителя бальных танцев, та говорила по-французски, и Мадлен тут же перешла в общении с Норой на язык Бальзака и Гюго. Бедная девушка, весьма равнодушная к языкам в колледже, несколько приуныла. Она попыталась пожаловаться Джефри, но тот только улыбался.