- Но я очень надеюсь, что вы обе полюбите Люсю и сможете ей помочь, особенно в ее дальнейшем образовании. Она обладает особенным чутьем и способностями к искусствоведению. Думаю, что можно через пару лет говорить об Академии художеств.
- Папа, а как же ее муж и дочь? Что же, они согласны с твоим предложением взять Люсю замуж? - робко спросила я.
- Да с мужем у них давно нелады. Он алкоголик, работает на тракторе в колхозе... они разные люди. А девочка премилая, видимо, будет жить с нами.
Совершенно околдованный своей деревенской красавицей, он, видимо, совсем не представлял их будущей совместной жизни. Рай в шалаше предстоял быть тяжелым и изолированным.
Развязка - или, как теперь говорят, "разборка" - наступила достаточно быстро. Отец получил развод, мама не препятствовала, она только плакала по ночам. Почему-то тогда мне казалось, что это не просто развод (после 28 лет совместной жизни), а начало падения отца в пропасть. Мне хотелось удержать его от этого страшного шага, попросить переждать.
Все было напрасно.
Муж-тракторист, узнав о намерениях моего отца, пригрозил, что убьет его. Тонкая и чуткая Люся за такие намерения побила своего мужа поленом, после чего он отлеживался довольно долго в больнице.
Причем все это происходило на виду и к радости местного деревенского населения, что было почище мыльных мексиканских сериалов типа "Богатые тоже плачут".
Но свадьба не состоялась, невеста сбежала к мужу-алкоголику, не выдержав трехмесячного окультуривания в городе на Неве. Через пару лет отец встретил ее на станции Малая Вишера, в заплеванном и вонючем зале ожидания. Она уже не была причесана как "бабетта", а была стрижена, курила папиросы "Беломор", от нее попахивало спиртным. Из деревни она все-таки уехала и поселилась ближе к городу, на станции Малая Вишера. Продолжала преподавать в школе, муж к этому времени уже скончался от белой горячки, а дочка выросла в барышню и стояла за стойкой вокзального буфета.
Мы растворим любовь в стакане кусочком льда,
И недопитое оставим после себя - допить другим.
Нальем опять и вспомним, потом помянем, потом заспорим,
И долго будем убеждать друг друга, что было и прошло,
И что подруга друга жила с тобой, а может быть, с другим...
Потом окажется, что друг уже далеко,
А ты его все вспоминал, как будто бы он был за два квартала
И совсем живой...
Мы растворим любовь кусочком льда в стакане,
А недопитое оставим...
Остаток памяти не выпадет в осадок,
И ты не сможешь по нему гадать, как прежде, по гуще выпитого кофе.
Осадок памяти прозрачен и растворим, и тонок этот слой.