В какой-то момент мне удалось его успокоить и убедить в невозможности моего приезда. Главным доводом стала моя "беременность" и состояние Никиты и Игоря Александровича после кончины Нины Алексеевны. Ситуация складывалась тупиковая. Видно, она стала тупиковой и для "николая ивановича". Роковые совпадения с обеих сторон выводили ее из задуманного "сценария". Вечный вопрос "что делать?" вверг их в такую же растерянность, чашечки весов зависли на отметке равновесия. Какая песчинка перевесит? Всё в руках Божиих.
Это психологическое затишье с перетягиванием каната длилось недели две. Господь услышал наши молитвы! И настал все-таки день, когда отец поехал во Французское консульство, потом покупал билеты и доставал справку от врачей с разрешением на транспортировку больной во Францию. Мама с Иваном должны были сесть в самолет 7 ноября, в день рождения моего отца (когда-то он сам уезжал в Женеву именно в этот день!).
Состояние его к моменту отъезда мамы и Ивана напоминало клиническое сумасшествие. Он стал собирать чемоданы в дорогу, и тут началось нечто ужасающее. Отец выгребал вещи из шкафов, сваливал в кучи и выносил все на помойку. Костры, которые он зажигал во дворе, курились до утра, и отвратительно пахло бумагой, жжеными тряпками и кожей. Некоторые вещи он раскладывал на цветочных клумбах, прохожие в недоумении останавливались, видели еще новые, красивые вещи и, в конце концов, брали их. Бедный Иван жался в страхе к больной бабушке, а она была бессильна, прикована к постели и находилась в полной власти отца. Каждый день мучительного ожидания превращался для меня в нечто похожее на ожидание смертной казни - а вдруг в последний момент ее перенесут, отменят или заменят на пожизненное заключение!
День приезда настал. В аэропорт нас повез Степан Татищев. (Дорогой, любимый всеми Степан! Как мало о нем вспоминают после его кончины, а ведь его имя должно быть вписано золотыми буквами в списки настоящих борцов Сопротивления против советской власти. Сколько ценнейших рукописей им было вывезено на Запад в самые страшные годы, и скольким людям он помог...)
Мое состояние не поддавалось никаким описаниям. Неотрывно я смотрела на табло, где сообщалось о прибытии самолетов. Именно их рейс пока опаздывал на час. В это время в России шел досмотр мамы и Ивана. Мои друзья, провожавшие их, старались успокоить Ивана. Он был как зверек, который чувствует опасность и инстинктивно жмется к людям в надежде на спасение. В какой-то момент он вцепился в руку бабушки, да так с ней и не расставался. Мама лежала на кровати-каталке, Иван рядом, их попросили раздеться и приступили к шмону. Он был основателен, бессмыслен, унизителен и груб. Кажется, собирались разбирать костыли, в них можно было спрятать бриллианты, мальчика попросили открыть рот и тщательно осмотрели его тельце. Бедная мама, с трудом сдерживающая боль, сама раздевалась и одевалась после обыска. Родина провожала с любовью, чтобы надолго запомнилось!