- Других рабов не зовут "Звон Стали".
Зан прислушалась к реву толпы, раздававшемуся с трибун. Все верно, они уже знали, кто должен выйти на арену следующим, и словно удары огромного барабана, вздымалось и падало в воздух ее имя, выкрикиваемое тысячами голосов:
- Зан! Зан! Зан!
Имя как звон стали...
- За-а-ан!
Имя как звон клинков...
Рабыня отвернулась от решетки, словно так она переставала слышать.
- Мне все равно, как меня называют, что кричат: они - на трибунах. А на арене я всегда одна.
- Я помню, - Али-Хазир кивнул головой. - Ты, твой звереныш и оружие в твоих руках.
- И противник, посмевший выйти на мою арену.
- Сегодня все также. Ничего не изменилось, - они говорили, словно продолжая фразы друг друга.
- Я знаю, - Зан медленно прикрыла глаза, пряча их от ослепительного сияния белого песка на арене. - Поднимай решетку.
Али-Хазир усмехнулся и махнул рукой надсмотрщикам, замершим у ворота. Его лучшая рабыня. Его самая талантливая ученица. Он никогда, с самого первого дня, не пытался сломить ее, изменить характер, потому что дураком он не был! Зачем? Она и так убивает лучше всех!
Зан, как всегда не дожидаясь, пока решетка поднимется до конца, шагнула на арену. Али-Хазир не договорил. На арене - она, живое тепло Кора на плече, привычная тяжесть оружия в руках и безумная свобода, бегущая по жилам!
Адмирал Тайко-Сид и боярин Родослав одновременно оглянулись на ворота, через которые на арену шагнул новый гладиатор. И вместе с ними его заметили и другие зрители, и по трибунам, нарастая, покатился многоголосый восторженный вой: публика приветствовала свою любимицу!
- Ее называют Звон Стали, - улыбаясь, пояснил Тайко-Сид. Он был доволен, что теперь наконец-то сумеет предложить своему гостю достойное зрелище.
- Женщина? - недоверчиво уточнил боярин, вглядываясь в фигуру гладиатора, шагавшего через арену.
- Да. Как тебе?
- Ну, ее оружие сложно оценить, пока оно в ножнах, - Родослав усмехнулся, напоминая адмиралу, на чем остановился их разговор. - Как и самого бойца. Если честно, она выглядит не слишком-то внушительно.
Звон Стали как раз остановилась перед ложами и коротко поклонилась почетным гостям, как того требовал годрумский обычай. Поклон больше походил на кивок, но Тайко-Сид не обратил внимания на непочтительность рабыни, с удовольствием разглядывая ее саму. Кожаный корсет плотно облегал стройную фигуру, больше подчеркивая, чем скрывая, да и пластины доспехов прилегали друг к другу не плотно, выставляя напоказ нежную светлую кожу. Причем именно там, где она больше всего привлекала внимание: на внутренней поверхности бедер и рук, на груди... Длинные светлые распущенные волосы тоже не добавляли внушительности. Родослав прав: меньше всего она напоминала рабыню-гладиатора. Тайко-Сид видел таких: если не знаешь, что перед тобой женщина, от мужика не отличишь! А на личико этой длинноногой красотки адмирал не отказался бы взглянуть! Он уже не раз делал недвусмысленные намеки Али-Хазиру, но старший надсмотрщик предпочитал пока отмалчиваться.