— Ну и что дальше?
— А ничего. Развелись и дело с концом. Напоследок не выдержал я, сказал: «Да-а, трех лет мы с тобой не прожили, а оторвала ты у меня кусок жизни, порядочный кус оттяпала». Уехала обиженной, мол, обидел я ее последними словами, даже расстаться по-людски не могли, будто ничего меж нами хорошего не было. К матери укатила, за триста километров. Там замуж вышла. Встречался, конечно, веселая, все шутит, шутит, за руку меня треплет, ласковая такая, будто и не она сроду. Спрашивает: «Ну как ты?» «Как? Да никак». «Не женился еще?» — «Нет, не женился, — говорю, — не успел». Хотел добавить: «Я тебя любил, может, и сейчас люблю». Да понял, что ни к чему это — лишний раз дураком выглядеть. Взяла меня под руку. «А я замуж вышла! — в глаза заглядывает, смеется. — Ты paд, за меня?» — «Рад, а как не рад. Радости полные штаны». Уехала довольная, сказала, что рада, что наконец-то мы славно поговорили. Eщe сказала, что никогда меня не забудет.
Остался я один. Стал думать, к чему она мне последние слова шепнула: показать, что я тоже для нее что-то значил? Что было у нее ко мне чувство настоящее да я не разглядел? Или намекнула, что не все потеряно: держись, Вася, будем вместе! Чтоб дольше помнил. Так ломал я голову, пока очевидное не понял: она просто так ляпнула, сдуру! И другое понял: не любила она меня никогда. И все. И точка. А я-то любил. В том и беда. И еше напоследок уши развесил. Сейчас почти успокоился. Теперь долго не женюсь, лет пять. Хватит, наелся. Так что, братцы, любовь — штука опасная, но куда страшнее, когда ее нет, когда вместо любви — нелюбовь. Так-то. Ну, спасибо за компанию, выговорился, можно сказать, излил душу.
Он попрощался и ушел вразвалочку, по-флотски, чуть сутулясь и размахивая руками. Ему действительно стало легче, даже весело.
Один дружок узнал, что они с президентом с одного года, обрадовался: ровни мы с ним, значит, ровесники! Тут же подумал: «Это что же получается? Это ж ведь я мог запросто на его месте сидеть! Интересно…» Побежал радостной новостью с дружком-женой поделиться. Поделился, а она:
— Но-о, тебя там только еще не хватало!
— А что? Я бы смог! — продолжает он хорохориться.
— Ты сначала на него посмотри, — не выдерживает супруга, — а потом на себя! Он бы смо-о-г… Пропил ты свою жизнь, вылакал до донышка!
Он ругнулся, погрозил ей и побежал еще на президента-ровесника в теливизоре поглядеть. Тот ему понравился: весь подтянутый, собранный, взгляд твердый, слегка жестковатый, — серьезный мужик, ничего не скажешь. Потом на себя — в зеркало: под глазами мешки, волосы повылезли, зубы повыпали и руки еще трясутся… Увиденное его впечатлило не очень. «Д-а-а, — причмокнул он и досадливо поморщился. — Видать, не судьба. Кому что уготовано. А тут еще руки… От нервов все, нервы шалят… Травки надо попить, душицы… Вот она жизнь-то, а? Прогромыхала — и глазом не моргнул… А где оно, счастье-то? И не ночевало… И жена, не сахар попалась. Да-а, каждому — свое. Грустно…»