Черное лезвие задрожало на свету, словно тень, убегающая от свечного пламени; затем повернулось. И упало. Клинок лязгнул о мраморный пол, и Янус улыбнулся. Его рука скользнула вверх по плечу Маледикта и запуталась в темных волосах; склонившись, Янус прильнул губами к губам, к обернутой в шелка шее. Маледикт откинул голову, как это делают только женщины, поддавшись страсти.
Янус прошептал что-то — слишком тихо, чтобы расслышала ошеломленная толпа. Даже чуткий слух Джилли, как он его ни напрягал, не смог разобрать ни слова. Имя? Молитва?
Разумеется, то, что произнес Янус своим дрогнувшим бархатным голосом, было именем: Миранда.
Молчание придворных разорвал шепот, волной прокатившийся по собранию. Янус отошел от Маледикта, снова поклонился — элегантно и учтиво. Маледикт, помедлив, ответил тем же. Поклон Януса был томным — так принято кланяться в Антире, тогда как движения Маледикта сохраняли суховатую безупречность, усвоенную на уроках у Ворнатти. Маледикт тихо произнес несколько слов, потонувших в шипении придворных, и отвернулся.
Аристократы хлынули внутрь круга, стирая границы импровизированной сцены, созданной Янусом и Маледиктом. Сплетники и сплетницы перетекали из одного конца залы в другой, разминая языки. Пытаясь уследить за теми, чьи слова могли оказаться наиболее опасными, Джилли потерял Маледикта из вида. Легкий шепот на ухо, мимолетный аромат сирени — и юноша, проскользнув рядом, снова со сверхъестественным изяществом растворился в воздухе. Джилли обернулся, стараясь отыскать его взглядом, но вместо Маледикта встретил Мирабель: она застыла на месте, лицо превратилось в восковую маску. Потрясение, понял Джилли, — и, хуже того, предательство. Янус никак не вписывался в ее планы в отношении Маледикта.
Невозмутимый в самом эпицентре бури, Янус взял кубок, предложенный Вестфоллом, с улыбкой поблагодарил и направился к выходу на балконы.
Джилли понял: таков его знак. Призраком сквозь сознание пронеслась команда Маледикта: «Проводи Януса до кареты. Мы похищаем его».
Последнее, что Джилли хотелось делать, — вести Януса по романтической путанице королевского лабиринта, где он прежде гулял с Маледиктом. Он успокоил себя тем, что это было в любом случае облегчением: по крайней мере Маледикт не ступил на тропу самоуничтожения, начав кровавую месть и не заботясь о собственной жизни.
Стремительное, но внезапно остановленное движение привлекло внимание Джилли к тому, что происходило в зале: Арис придержал королевских гвардейцев, намеревавшихся броситься на поиски Маледикта. На щеках короля играл легкий благородный румянец. Гневается, с опаской подумал Джилли. Арис встретился взглядом с Джилли. Последний поспешно опустил глаза, пойманный на том, что пялится на короля, как неотесанный деревенщина. Еще больше его обеспокоило невольное осознание того, что они с Арисом испытывали одно и то же чувство: приступ необоснованной ревности.