Голоса аристократов слились в невероятный гул, музыканты, терзая инструменты, силились переиграть создавшийся шум и взять реванш за минуты молчания. Джилли, пробираясь к выходу, собирал обрывки комментариев, словно частицы мозаики: «Меч при дворе. Снова. И все же Арис ничего не предпринимает…»
«Ласту не понравится, что его сын устроил здесь такую сцену».
— Это колдовство, уверяю вас. — На лице Мирабель наконец появились признаки тщательно управляемой ярости: светская львица воспринимала поступки Маледикта как оскорбление собственным чарам. — Сначала он снискал благоволение Ариса, теперь — его племянника. Но как — вот в чем вопрос. Я видела алтарь, книгу заклинаний; смею вас уверить, Маледикт не хотел бы, чтобы я об этом рассказала…
— Поклоняться мертвым богам? — насмешливо проговорила ее собеседница Мика Чейлфонт. — Лишь дураки продолжают верить в них.
— Дурак отвергает свидетельства собственных ощущений. Я не столь безрассудна. — Мирабель со щелчком закрыла веер. Уверенность, звучавшая в ее голосе, заставила Чейлфонт умолкнуть, а Джилли — ускорить шаг.
Янус молча ждал, скрывшись в полумраке; когда Джилли приблизился к нему, прозрачно-голубые глаза выражали лишь полное отсутствие интереса.
— Сюда, — подсказал Джилли, показывая на лабиринт; глаза Януса вспыхнули страстью.
* * *
Высвободившись наконец из объятий Януса, Маледикт устроился на противоположном сиденье кареты, потом, наклонившись вперед, сплел свои руки с руками возлюбленного. Он беззвучно смеялся: отравленные голосовые связки не могли озвучить то, что он ощущал.
— Я с ужасом думал об этом миге, боялся, что никогда больше тебя не увижу. Или что ты не узнаешь меня, когда мы увидимся… Каким же я был глупцом, позабыв, как мы подходим друг другу.
— Я бы узнал тебя где угодно, Миранда…
— Нет, — нахмурился Маледикт; впрочем, тут же на его лице снова вспыхнула радость. — Миранда мертва. Убита в Развалинах, как крыса, которой и была.
— Именно это мне и сказал Роуч. Что ты умерла, причем от моей руки. Какая чушь! Как будто я когда-нибудь причинил бы тебе вред…
Маледикт радовался полумраку, царившему в карете, плавному покачиванию, которое позволяло прятать лица и дарила сладостную близость; он чувствовал, как вспыхнули его щеки и как нахлынуло удовольствие от беспечных слов Януса.
— Ты возвращался туда?
— Как только «Поцелуй» причалил к пристани. Как только удалось убедить Критоса, что я занемог во время путешествия. Единственным знакомым, которого я встретил, был Роуч. — Янус рассмеялся и с жадностью поцеловал Маледикта. — И вот мы вместе.