— И он смеет…
— Впрочем, — поспешил добавить Янус, — дворы обоих государств подтвердят, что Ласт — натура весьма обидчивая. Я думаю, что у вас не найдется возражений против этого.
— Весьма любезно с вашей стороны, — сказал Ворнатти. — Мэл, разве не чудесно? Какое великодушие проявляет ублюдок Ласта. — Маледикт почувствовал, как к лицу хлынула кровь, и уже открыл рот, собираясь защищать Януса, но потом передумал: руки под скатертью сжались в кулаки. Ворнатти должен поверить, что Маледикт принадлежит ему. Этого требовал новый план, родившийся в голове юноши.
— Не обольщайся, — резко заговорил Ворнатти, переводя взор с Маледикта на Януса, — насчет того, что сможешь одурачить меня своими приятными манерами, Иксион. Меня тоже учили при дворе Итаруса. Я тоже умею улыбаться и брызгать ядом. Однако, прожив долгую жизнь, я обнаружил, что предпочитаю скорее прямоту. Потому я говорю тебе: не обольщайся насчет своих умственных способностей. Этот раз — последний, когда Иксион ошивается под моей крышей.
Янус промокнул губы салфеткой и поднялся.
— Стало быть, манеры уступают перед прямотой и нравом; я удручен, сэр. Я покину ваш дом и более не стану докучать вам. Мэл? Увидимся на прогулке. — Не дожидаясь ответа, он неторопливо поцеловал Маледикта и удалился.
Маледикт облизнул губы, впитывая оставшийся вкус Януса, словно надежду, словно очищение. Открыв глаза, он встретился с пристальным взглядом с Ворнатти.
— Сдается мне, что вы как будто попрощались на время, а не навсегда. Ты прогнал его или нет?
— Всего лишь один день, — повторил Маледикт, взглянув на Ворнатти и уже с большим аппетитом принимаясь за завтрак. — В конечном счете ты оказался прав. Янус не такой, каким я его помню. — Впрочем, это даже правда, самодовольно подумал Маледикт; по крайней мере правда — в мелочах. Янус, которого он знал, был импульсивным, вспыльчивым юношей; нынешний Янус — губы Маледикта непроизвольно скривились — нынешний Янус был утонченным и бесконечно более опасным. — Я позабочусь, чтобы он убрался, — заверил барона Маледикт. — Принимая во внимание твое к нему нескрываемое презрение, ты наверняка захочешь, чтобы я удостоверился, что он не прихватил с собой пару-тройку серебряных ложек… — И, прежде чем Ворнатти успел засмеяться или возразить в ответ, юноша исчез.
Янус нагнал его, когда Маледикт дошел до холла, прижал к стене и поцеловал. Маледикт обвил руками шею возлюбленного, не сводя опасливого взгляда с закрытой двери столовой.
— Ты должна убить его, — зашептал Янус. — Это невыносимо. — Поймав Маледикта за запястья, он прижал их к стене над головой юноши. Закрыв глаза, Маледикт задрожал, весь отдавшись уверенным прикосновениям Януса. Пусть Ворнатти выйдет; пусть только попробует выразить недовольство — и Маледикт, не раздумывая, насадит его на меч. Янус нежно покусывал его в шею, повторяя в такт биению сердца: — Как можно быстрее.