— Что еще теперь?
— Твой проклятый меч уколол меня. Какого черта ты укладываешь его на отдельную подушку?
Янус сел в постели, резко отстранив Маледикта. Темной полосой на бледной коже поперек бицепса обозначилась кровавая царапина, словно ночь оставила на Янусе свой знак.
— Только взгляни.
— Мне было одиноко, — объяснил Маледикт.
— У тебя есть я, — отрезал Янус, сталкивая меч с кровати с отвращением, с которым человек избавляется от паразита.
Маледикт плотно сжал губы, услышав, как, прежде чем упасть, меч проскрежетал гардой о край кровати.
— Не бросай его туда. Утром проснешься и наступишь, и опять я буду виноват. Встань и отодвинь меч подальше.
— Это твой меч, — заявил Янус, промокая кровавый след кружевной наволочкой.
— А ты оставил горящую лампу. — Маледикт натянул одеяло до самого подбородка. Вскоре зашуршали простыни, задвигался матрас: Янус сдался. Маледикт повернулся и с улыбкой уставился в потолок. — Пока ты не лег, не будешь ли ты так любезен…
— Не буду ли я любезен что? — перебил Янус. — Приготовить чай? Принести тебе печенье?
— Раз уж ты об этом упомянул, я проголодался.
— Тогда надо было оставаться на ужин, — заметил Янус. — Джилли вполне сносно готовит.
Маледикт улыбнулся.
— Спасибо, Янус, что ты стал к нему чуть добрее.
— У него есть свое место, — сказал Янус. — До тех пор, пока он понимает, что место это не в твоей постели, я не буду с ним ссориться. — Лицо Януса, искаженное в слабом свете лампы, оставалось мрачным, вопреки словам. — Где ты держишь свой клинок?
— Как и все самые любимые вещи, под рукой, — сообщил Маледикт. — Поставь около сундука. И еще в сундуке есть печенье.
Янус, уже протянувший руку к лампе, остановился, потом вздохнул.
— Меч у кровати, сладости рядом — удивительно, что Джилли не устраивается на ночлег по ту сторону твоей двери. В конце концов, он тоже одна из твоих любимых вещей. — Янус выудил из сундука банку и бросил в протянутые ладони Маледикта пару печений. — Хватит, или мне пока не гасить лампу?
— Погаси, — сказал Маледикт, откусывая от первого печенья и складывая ладонь лодочкой, чтобы собрать нежные крошки и не дать им упасть на простыни. В сознание запоздало проник смысл сказанного. — А Джилли никакая не вещь. Нельзя иметь друга в собственности.
— Ты присвоил его точно так же, как Роуча, — из темноты ответил Янус. Пробравшись под одеяло, он снова задернул полог. — Ничего не понимаю. Я легко завожу друзей. Ты оскорбляешь людей с той же легкостью, с какой делаешь вдох и выдох, и все же в итоге обзаводишься преданными поклонниками. Роуч, Джилли, даже Арис.