— Прекрати, Мишель. Я запрещаю, — выкрикнул Арис, но взмаха кнута было уже не остановить.
Развернувшись с молниеносностью змеи, Маледикт бросился прямо на кнут. Арис вздрогнул; раздался глухой треск соприкосновения, и картина переменилась. Маледикт держал в руке конец кнута, не давая Ласту выдернуть его обратно. Воздух сгустился, взяв противников в невидимое кольцо.
Ласт тянул изо всех сил, пользуясь преимуществом своего веса; его лицо побагровело от гнева и растерянности. Маледикт стоял неподвижно, с отстраненным видом, опустив другую руку на рукоять меча и вытащив его на длину ладони.
Бейн зарычал, низко и неуверенно, прижался к бедру Ариса, ткнулся носом в онемевшие пальцы хозяина.
Маледикт перевел свой черный, как дым пожарища, взгляд на короля. Арис опустил глаза, не в силах выдержать опустошающей ярости, что пылала во взоре юноши. Потом темные ресницы Маледикта вздрогнули и поднялись — и он превратился в обычного рассерженного аристократа. Юноша отпустил рукоять меча; лезвие утонуло в ножнах.
— Если таково на поверку ваше хваленое равенство, Вестфолл, — проговорил Маледикт, — и таковы люди, с которыми вы собираетесь строить будущее, то я не высокого мнения о ваших возможностях.
Вестфолл залился краской.
— Вы оскорбляете короля, — проговорил Ласт.
— В самом деле? — удивился Маледикт, поднимая слугу на ноги и поддерживая его. — А я надеялся, что оскорбляю вас.
Ласт зарычал, снова стискивая кнут.
— Я позабочусь о том, чтобы вы с Янусом больше никогда не увиделись.
— Янус не оставит меня. Он бредит прикосновением моих рук, моих губ; он зовет меня ночью. Когда ты сдохнешь, я буду лежать в твоей кровати, а ты — в земле, очередной никем не оплаканный предок, и тогда я буду волен поступать так, как сочту нужным, — проговорил Маледикт. Его голос источал столько яда, что Арис подумал: Ласта вот-вот сразит апоплексический удар.
— Прошу разрешения удалиться, сир, — сказал Маледикт и повернулся к выходу, не дожидаясь ответа.
— Мэл, — произнес Арис дрожащим голосом. — Ты ранен? У тебя рука в крови.
— Кровь не моя, — ответил юноша, зажимая пальцами окровавленную ткань. Потом повернулся, сказал что-то успокаивающее слуге, и они направились прочь из сада. Мирабель сделала реверанс, когда Маледикт был уже неподалеку, и он предпочел обойти ее, насколько позволяла узкая аллея. Арис с тревогой наблюдал за ними. Маледикт противостоял Ласту без тени сомнения или малейшего признака страха — и все же предпочел обойти Мирабель стороной. Довольную полуулыбку Мирабель, вызванную тем, что человека выпороли по ее капризу, сменило более мрачное выражение, в котором угадывался точный расчет. Мирабель стремительно прошествовала назад в дом, шелестя шлейфом — ничуть не пострадавшим, несмотря на ее заявления об обратном. Арис нахмурился.