Обнаженный, Маледикт принялся возиться возле камина в поисках спичек. Тряпки он швырнул в очаг. Опустившись на колени, стал раздувать упрямое пламя, но преуспел лишь в рассеивании мелкого пепла, оставшегося с прошлого года. Глаза защипало, и из них снова полились слезы.
Откуда такая слабость? Откуда печаль? Маледикт не мог объяснить себе. Раньше с ним ничего подобного не приключалось.
В щели между шторами уже начал пробиваться утренний свет, и Маледикт в отчаянии плеснул бренди на медленно тлеющую одежду. Лишь тогда комната наполнилась вонью горящей крови и золоченой вышивки. С плеч Маледикта спала часть бремени. Он ополоснул лицо холодной водой из кувшина, стараясь смыть пепел. Полотенце окрасилось крапинками красного и черного, и он принялся выжимать его, пока вода в тазу не сделалась розовой. В зеркале отражалась какая-то сумасшедшая, и Маледикту не хотелось смотреть на нее. Он был Маледиктом, темным рыцарем, карой Ласта. Слугой Ани. Все еще Ее слугой. И теперь, когда Ласт мертв, чья кровь освободит его?
Утренний свет напомнил Маледикту, что вот-вот войдет служанка с чистой водой и утренней чашкой чая. Хорошо бы, чтобы к тому времени одежда сгорела — и сгорела дотла. Маледикт пошевелил в камине кочергой; сверкающие искорки ужалили его в голые ладони и предплечья. Эта легкая боль вывела юношу из ступора, и он принялся одеваться с привычной скрупулезностью. Тонкие, по последнему слову моды, кожаные панталоны обтянули бедра и живот. Еще один корсет, припрятанный в тайнике, где когда-то хранилось завещание Ворнатти, скрыл грудь и сделал шире осиную талию. Поверх Маледикт накинул рубашку из тончайшего батиста и парчовый жилет, повязал крават, умеренно подражая моднику Листопаду. В этот самый момент послушался знакомый стук в дверь: Джилли.
— Мэл? — раздался его обеспокоенный голос.
Получив позволение, Джилли вошел и закашлялся.
— Что ты там жжешь? — спросил он, без разрешения распахивая окна. Глянув на черные остатки в огне, всё понял: — О! Значит, ты сделал это? Убил его? — Голос Джилли стал неуверенным и печальным. — Тебя видели? Что будет дальше?
Маледикт взял бутылку бренди, но оно уже кончилось: все ушло на разведение огня.
— Все — пепел, — проговорил он. — Один лишь пепел. Ты можешь объяснить мне, почему я не чувствую удовлетворения? — Он отобрал у Джилли кочергу и поворошил угли, обращая сгоревшую одежду в черную пыль. — Я планировал эту смерть много лет. Злорадствовал, воображал ее, подпитывал ею свой гнев. А теперь от нее остался лишь пепел у меня во рту.
— Ани гонит тебя, подстегивает к бешеной ярости, а когда ты исполняешь Ее желание, Она удаляется и забирает все Себе. А у тебя остается лишь привкус крови во рту. Теперь, когда твоя месть осуществилась, Она должна навсегда оставить тебя. — Джилли выдохнул и уткнулся взглядом в ковер под ногами, собирая носком туфли сажу, рассыпавшуюся, когда доставали кочергу. — Большинство прежних Ее детей сошли с ума, утратив Ее. — Голос Джилли задрожал.