Прежде, чем Ворнатти обдумал ответ, Джилли встал на колени у кресла барона.
— Скажите, господин, чем мы так рассердили вас? — Что-то неуловимо пошло не так, некое равновесие нарушилось; с тех самых пор, как Маледикт отравился, Ворнатти впадал то в приступы гордости за успехи мальчика на своих уроках, то в гнев при малейшем неповиновении. Джилли гадал, уж не испугал ли удачный эксперимент Маледикта с ядом и самого Ворнатти. Он тяжело вздохнул. Капризы! Настроение барона, как всегда, зависело от боли, элизии и обстоятельств — не от предрассудков.
Глубокие морщины на лице Ворнатти немного разгладились под воздействием примиряющего тона Джилли. Барон провел пальцем по его подбородку, затем по шее. Маледикт прислонился к стене; его молчание, даже само его присутствие, его внимательный взгляд давили, вгоняли в краску.
— Я получил весточку от Ариса, — наконец сообщил Ворнатти. — У меня есть его соизволение представить своего протеже ко двору без рутинной и никому не нужной проверки манер и одежды. Арис, — заметил Ворнатти, — отвечает одолжением на одолжение.
В ответ на вопросительный взгляд Маледикта Джилли произнес:
— При случае наш господин… подгоняет цифры в финансовых отчетах Ариса Итарусу — в пользу Антира.
— Впрочем, похоже, одобрение Ариса не так уж важно, — продолжал Ворнатти. — Сегодня я получил еще и листовки. Взгляни-ка на них — и скажи мне, что видишь.
Барон выудил из кресла сложенные листы и передал их Джилли. Джилли, аккуратно разглаживая сгибы, расправил листовки на столе. У него перехватило дух. Пуль, скандально известный художник, нынче обратил внимание на приближенных короля.
Большую часть первой страницы занимала карикатура: детально прорисованный король с книгой в одной руке и поводком в другой; борзые с именами придворных или названиями политических группировок, вроде «Итарус» или «антимеханики», беспорядочно бегали вокруг, дрались, совокуплялись, гадили во Дворце. Плакат назывался «Ученый король».
— Пуль что, совсем рехнулся? — спросил Джилли. — Его арестовали?
— Нет, — отозвался Ворнатти. — Ариса этим не проймешь. Презрение ко двору и газетам в равной степени давно уже вошло у него в привычку.
Джилли со свистом втянул ртом воздух, собираясь заговорить, однако Маледикт опередил его, проявив больше смекалки, чем Джилли ожидал:
— Значит, милость короля не гарантирует моего признания? А без него мне никак не добраться до Ласта.
— На карту поставлена не только твоя месть, но и мое положение. Если мой подопечный будет отвергнут — а меня уже однажды оттолкнули, — я больше не стану терпеть. Джилли! Мы должны заручиться признанием. Поедешь в город и отыщешь гарантии поддержки. Мне нужно, чтобы кто-то из советников — Лавси, Де Герр или Вестфолл, — встретил нас с распростертыми объятьями. Делай все, что нужно. И раздобудь то, что нужно.