Рядом сидел старый рыбак с удочкой, но девочка ему не мешала — он даже не смотрел в ее сторону.
Где-то я уже видел эту рыжую худышку?
Наконец она не выдержала, сердито топнула ногой, зашла по колено в воду и легко приблизила к себе какой-то сверток, что ли. Она отбросила палку, взяла этот разбухший от воды сверток в руки и тщательно очистила его, а потом слила с него воду — нетерпеливо, но все до капельки. Закончив, она вышла на берег, брезгливо скинула двумя пальцами с голого живота прилипшую водоросли-ну и ходким мальчишеским шагом направилась к нашему кафе.
И я ее узнал. Однажды мы уже встречались…
Странно! И выглядела она точно так же — худая до невозможности, тот же топик с голым животиком и поясницей, та же юбчонка.
И этот фейерверк жгуче-рыжих волос…
И эти глаза — звездочки…
Только без ручного воздушного шарика…
Но ведь с тех пор прошло… год, два, три, пять? Она должна была стать стройной девушкой, но до сих пор осталась угловатой забавной девчонкой!
Удивительно…
Она легко протиснулась между стульями, перегораживающими вход, даже не протиснулась, а как бы прошла сквозь них и целенаправленно двинулась к нашему столику, оставляя на керамической плитке нахальные водяные отпечатки босых ног. Ни официантка, болтающая по сотовому, ни унылый таджик, меняющий положение солнечных зонтов, не обратили на нее ровным счетом никакого внимания, будто не видели ее.
Рыжая девчонка бухнула на стол передо мной намокшую пачку бумаги, испещренную повыцветшими от воды каллиграфическими столбцами печатного шрифта. Я узнал этот шрифт: Times New Roman, — я всю жизнь пользовался только этим шрифтом. Я прочитал жирный, подтекший, как бы всплакнувший заголовок: «Семь колодцев».
От встряски опрокинулся пластмассовый стаканчик, и из него вытекла тонкая струйка недопитого коньяка и образовала на столе лужицу с очертаниями какого-то моря.
— Больше не теряйте! — весело сказала девчонка.
Она сунула палец в лужицу на столе — послышалось шипение, пошел пар, и коньяк мгновенно испарился.
Девчонка рассмеялась; веселясь, привычным движением качнула головой, и от ее золотых волос остро пахнуло мятой с лимоном. Я вспомнил этот запах.
Я машинально взвесил рукопись в руке. «Семь колодцев»? По всей видимости, здесь было все до последней строчки.
— Ты кто? — дружелюбно спросил я.
Я уже догадывался, что она не из этого вот конкретного сегодняшнего мира, а из какого-то очень близкого. Но я не знал, кто она и почему мне помогает.
Она скорчила веснушчатую гримаску и покрутила голыми острыми плечиками. Однако все эти подготовительные ужимки к ответу на мой вопрос не привели.