Приехал Кеворков — как всегда, элегантный, веселый. Посидев с папой, вышел к нам, улыбка с лица сошла, глаза потемнели: «Уберите все ружья. Если Юлик до них доберется, то сомневаться не будет ни секунды».
Летом 1991 года на съезде исполкома МАДПР в Москве было решено, что Артем Боровик, начавший работать в «Совершенно секретно» обозревателем, а после смерти А. Плешкова ставший папиным заместителем, на время болезни заменит его на посту главного редактора. Несмотря на формулировку, всем было ясно, что шансов вернуться к активной жизни у отца нет.
Третий инсульт случился через год. После него отец целыми днями лежал, безучастно глядя перед собой. По-бычьи крепкий, взрывной, хохочущий, работающий по шестнадцать часов в сутки Семенов исчез. Остался худой белобородый старик с измученным, страдальчески-прекрасным, почти иконописным лицом. Два раза в неделю приходил здоровенный массажист и деловито, по-мясницки как-то растирал его. Мама аккуратно давала прописанные таблетки и перестилала простыни.
Что значит — «сердце переполнено любовью»?
Я слышу в этой фразе моментальность,
Которая, как вспышка, ослепит,
А после темнота еще теснее станет.
Тогда как светлячок,
Зеленый страж ночей,
Всю жизнь свою
Подвержен только тленью…
Не объяснишь же тленье — ленью?
А постоянный шум запруд
Желаньем «не пускать».
Я славлю постоянство — сопутствие запруд и светляков,
Я против «вспышек» и «переполнений».
Как только «пере» — значит, через край,
И ад не в ад и рай не в рай.
Больше всего бойтесь моментальности.
Моментальное фото — фото уродов…
И даже моментальность смерти уродлива,
Потому что умиранию должно предшествовать раздумье…
Старайтесь медленнее жить,
И не спешите,
Старайтесь видеть все вокруг —
Без ослепления…
Только тогда вы сможете нести в себе
Заряд того спокойного добра,
Который так нужен людям,
Уставшим от битв, предательств, глупости
И ослепительных деклараций, «переполняющих сердца».
…Утром 19 августа 1991 года мама в ужасе заметалась: «Юличка, что это?! Сколько продлится?» Отец шепотом ответил: «Дня три» — и повернулся к стене. А когда через несколько месяцев началась полная политическая неразбериха и она пыталась разговорить его снова, он отрешенно, глядя в никуда, ответил: «Какое нам с тобой до этого дело». Вот и все… Оживал, когда сестра приводила сыновей: Максима и Филиппа, или плясала Алиса, или мы читали «Гиперболоид инженера Гарина»: сначала оживали глаза, а потом он улыбался своей прежней улыбкой и в комичных местах беззвучно смеялся. Приехал профессор Шкловский, давнишний папин знакомый. После осмотра вышел, обратился к маме: «Сигарету дайте! Вообще-то я бросил, но сейчас надо закурить». Успокоился, выпив коньяку. Уезжая, сказал: «Сосуды плохи, четвертый инсульт может произойти в любую минуту и будет последним… Радуйтесь, что он жив, пока».