Папа любил людей. Всех, без исключения, независимо от возраста, положения, профессии. Для мамы это скорее было наказанием (пойди прими «миллион друзей»), для отца — благодатью. Он постоянно увлекался, идеализировал, раскрывался, отдавал, то и дело разочаровывался и снова в силу вулканически-романтического темперамента увлекался.
Роман Кармен
В калейдоскопе лиц, мелькавших в доме, я с детства различала несколько, появлявшихся чаще других. Как уже говорила, лучшим папиным другом был Роман Лазаревич Кармен — талантливейший режиссер-документалист. В 36-м году он работал военным корреспондентом в Испании, подружился там с Хемингуэем, воевал в Великую Отечественную, объездил весь мир, присутствовал на Нюрнбергском процессе. В 70-х подарил папе фото: на переднем плане, на скамье подсудимых — Геринг, сзади, невероятно красивый, в идеально сидящей форме, молодой Кармен. В правом углу — шутливая надпись: «Юльке — от Штирлица. Кличка „Рима“».
Кармен был старше папы на двадцать лет и по-отечески помогал с подбором хроники для фильма «Семнадцать мгновений весны» (вместе просмотрели километры архивных пленок), одним из первых читал рукописи, всегда оказывался рядом в трудные минуты.
Когда Роман Лазаревич начал многосерийный документальный фильм «Великая Отечественная», у него уже пошаливало сердце. Накануне сдачи аппарат стал клевать за выбор ведущим фильма американского актера Ланкастера: «Мало ему советских артистов, ишь, на буржуйских потянуло!» Особенно измывался начальник политуправления Советской армии, в прошлом заместитель Берии — Епишев. Роман Лазаревич жаловался самым близким. «Он смеет говорить, что я делаю мой фильм в угоду империалистам, этот безграмотный боров!» Сердце после крутых разговоров с идеологами стало отказывать. Кармен в отчаянии кричал врачам: «Умоляю, сделайте что-нибудь, я должен закончить картину!» Он умер за две недели до премьеры, и папа, почувствовав себя осиротевшим во второй раз, написал: «Нет ничего горше, чем память о тех, кто был с тобой, подле, кто знал тебя, как себя, и кого никогда более не будет».
Семен Клебанов
Папиным другом и папиной болью был Семен Клебанов. Редактор с Мосфильма — большой, тучный, интеллигентный, с небольшими доброжелательно-сонными глазами. Я находила в нем что-то от мудрого дрессированного слона в цирке. Когда он появлялся, в доме становилось уютнее и покойнее. Очаровательный собеседник, добрый человек, серьезный профессионал (работал на «Мгновениях»), умевший принимать гостей и сам желанный гость, он был папиной радостью до тех пор, пока не ссорился с женой Лилей — эффектной блондинкой. Хотя обоим было за пятьдесят — сын Игорь, одаренный кинооператор, работал на Мосфильме, подрастал внук Никитка, — любили друг друга придирчиво и ревностно, как молодожены. Малейшая ссора по пустяку выбивала их из колеи — Лиля нервно курила в одном углу, Семен мрачно сидел в другом. Не выдержав молчания жены, он обычно уезжал к отцу на Пахру, садился у него в кабинете и со слезами на глазах жаловался на свою судьбу. При этом на нервной почве целиком съедал привезенный с собой батон.