– Определенно, ты рехнулся, – измученным тоном констатировала Мария, с обреченностью глядя на его лицо, которое буквально на глазах принимало зеленоватый оттенок.
Гарри закашлялся и, взглянув на Марию округлившимися глазами, в которых читалась безумная паника, стал судорожно хватать ртом воздух, умудряясь, тем не менее, не выпускать из него дымящуюся сигарету.
– Да выбрось ты эту дрянь! – воскликнула Мария и уже протянула было руку, чтобы выдернуть сигарету, но тут же замерла, словно в детской игре, когда на счет три игроку нужно было немедленно застыть, в какой бы позе он при этом ни находился.
Ее застывший взгляд был устремлен на гладь Большого канала, где среди множества черных гондол, курсировавших с туристами на борту по главной венецианской улице, проплывала мимо их террасы гондола Лоренцо. Он уверенно управлял своим транспортным средством, изредка поглядывая по сторонам, а на сиденье у его ног расположилась молодая светловолосая девушка в прозрачной розовой блузке и коротких белых шортах, выгодно подчеркивавших ее красивые длинные ноги. Она что-то говорила Лоренцо, сидя к нему вполоборота, как когда-то Мария. А он отвечал ей, весело улыбаясь. Несколько долгих минут Мария сидела, не шелохнувшись, устремив взгляд на эту пару, оживленно и, по всей видимости, не без удовольствия о чем-то беседовавшую.
Мария смотрела, как они задорно смеются, и чувствовала, как безудержный гнев медленно, но неуклонно перерастающий в ярость, сдавливает ей горло. Она несколько раз схватила ртом воздух одновременно с Гарри и, улучив момент, когда Лоренцо повернул голову в сторону террасы, на которой стоял их столик, мгновенно выдернула у Гарри изо рта сигарету и, не дав ему опомниться, приникла к его губам в страстном поцелуе.
Она успела заметить краем глаза, что ее маневр не остался для Лоренцо незамеченным, и с тайным злорадством наблюдала, как его искаженное бессильной злобой лицо медленно проплывает мимо прозрачного витража, но потом… Ее веки медленно сомкнулись, пальцы, сжимавшие все еще дымившуюся сигарету, безвольно выронили ее на светло-бирюзовую скатерть, и витражи вместе с проникавшими сквозь них лучами солнца закружились перед ее мысленным взором в неистовом водовороте…
Огонь сигареты прожег скатерть, и она начала тихо дымиться, но ни Марии, ни Гарри не было до нее никакого дела. Даже если бы сейчас, на этой террасе, возле их столика разверзся бы вдруг Везувий, они и тогда были бы не в силах вырваться из плена поцелуя. Ни посетителей ресторана, ни любопытных зевак, заглядывавших в окна террасы из проплывавших мимо гондол и вапоретто, ни официанта, который вот уже несколько минут стоял возле них, выразительно покашливая, никого и ничего для них не существовало в этот миг. Только жаркие губы, прижимавшиеся друг к другу с каждой секундой все крепче, все неистовее, все безумнее… Официант, кашлянув в последний раз, обошел столик вокруг и, забрав сигарету, молча направился с террасы в главный зал ресторана, на ходу покачивая головой и восхищенно улыбаясь.