– Но есть еще и его бывшая секретарша.
– Я приказал перевести ее в ближневосточный отдел Лэнгли. Ей придется сидеть в офисе с шести вечера до трех ночи. Я заезжу ее так, что у нее не будет сил думать ни о чем, кроме пенсии.
– Хорошо. Где сейчас находится Коннор Фицджеральд?
Гутенберг посмотрел на часы:
– Над Атлантическим океаном. Примерно через четыре часа он приземлится в лондонском аэропорту «Хитроу». Он летит под именем Мартина Перри.
– Похоже, вы продумали все, кроме того, что будет, когда он вернется в Вашингтон, – сказала директор.
– Он не вернется в Вашингтон, – ответил Гутенберг.
– Как Стюарт? – спросила Мэгги.
– Прилетает в Лос-Анджелес через две недели. Не могу дождаться, – ответила Тара.
– Вы сразу же летите к нам?
– Я же тебе говорила: мы собираемся взять машину и прокатиться вдоль Западного побережья.
– Пожалуйста, поезжай осторожно.
– Мама, за девять лет, что я вожу машину, меня ни разу не оштрафовали. Поэтому хватит беспокоиться, и скажи лучше, что ты делаешь сегодня вечером.
– Хочу пойти в оперу. На «Богему» с Пласидо Доминго. Я решила дождаться отъезда отца и пойти одна – он все равно заснул бы уже в первом акте.
– Почему ты не позвала с собой Джоан?
– Я звонила ей на работу, но, похоже, там сломался телефон. Попробую попозже позвонить ей домой.
– Ну ладно. Пока. Созвонимся завтра, – попрощалась Тара. Она знала, что, пока Коннора нет дома, мать будет звонить ей каждый день.
Когда Коннор уезжал за границу, Мэгги пыталась полностью сосредоточиться на университетских делах: на заседаниях поэтического общества и занятиях кружка ирландского танца, где она преподавала. Глядя на танцующих студентов, она вспоминала Деклана О'Кейси. Теперь он был известным профессором математики в Чикагском университете. Он так и не женился и до сих пор каждый год присылал Мэгги открытки на Рождество и – неподписанные – ко дню Святого Валентина. Они неизменно бывали напечатаны на старой машинке с покосившейся буквой «е».
Мэгги набрала домашний номер Джоан, но на том конце никто не ответил. Она съела салат и отправилась в Центр Джона Кеннеди. На один лишний билетик всегда можно было рассчитывать, каким бы знаменитым ни был гастролер.
Мэгги была потрясена первым актом «Богемы». Когда занавес опустился, она в толпе зрителей вышла в фойе. В переполненном буфете она заметила Бена и Элизабет Томпсон.
Бен Томпсон обернулся и встретился с ней взглядом. Мэгги улыбнулась и поспешила к Томпсонам.
– Очень рада вас видеть, Бен.
– А я рад видеть вас, миссис Фицджеральд, – ответил он. Это был не тот теплый тон, что во время ужина две недели назад. И почему он не назвал ее Мэгги? Решив не обращать на это внимания, она продолжала: