Мрачная дорога назад. Даже Брюно говорил через силу. Ришар рассеянно смотрел на поля, иногда грусть пробегала по его лицу. А я, съежившись между молодыми людьми, опять видел Жанни, безразличную, подавленную, внезапно настойчивую, я снова чувствовал на своей щеке влажную нежность и не сожалел более о нашем предприятии; но до деревни мы ни разу не заговорили ни о Мороне, ни о его обитателях.
У околицы наш приезд встретили радостными криками. Пять или шесть ребят присоединились к нам, сев в повозку, и мы направились к ближайшему "маю".
Я слушал снова утреннюю серенаду; потом, пока призывники целовали девушку и торопились на порог кухни, я вернулся домой, чтобы приготовиться к мессе. Стайка девчушек, одетых в белое, перебегала от двери к двери; они украшали алтарь Мадонны и поэтому держали в руках корзинки для приношений; они со стыдливо-счастливыми лицами, смеясь и толкаясь, пели пронзительными голосками один из куплетов "Тримазо":
Я не могу удержать хвое счастливое сердце.
Вот и май на дворе, прошел апрель,
Столько ходить, столько плясать,
Вам ходить, а мне петь,
Тримазо!
Но в целом день был заполнен не только песнями. В садах и огородах все было до срока. Нет больше заморозков: стояли холодные утренники и жаркие полудни; вот уже две недели чистое небо, и каждый день нам приносил только ту неожиданность, что походил на день минувший. Какая долгая милость! Не надо больше проклинать, как в другие годы, холод или дождь! Было от чего прийти в замешательство.
В это воскресенье все дома оставались открытыми до вечера, и каждый из них по-разному готовился к празднику. Издалека доносились серенады: "Они у Луизы… Они у Берты; приближаются…" Они, наши призывники, приближались не торопясь, задерживались у столов и уже напевали вполголоса жалобные песни или завтрашние военные гимны.
В церковь в середине проповеди влетела раскрасневшаяся от бега девушка, долго ожидавшая серенады в свою честь; две другие по-прежнему отсутствовали. Я вспоминаю, что, спускаясь с кафедры, кюре простер руку: "В традициях много хорошего, братья мои; добро нужно брать, но и меру надо знать". По лицам прихожан пробежала улыбка, а охватившая нас, детей, тайная радость заставляла ерзать на скамье у аналоя.
– Ты видел Жанни сегодня утром? – прошептал Баско, сидевший сбоку от меня.
– Я даже разговаривал с ней. Или, скорее, она… Кто-то цыкнул на нас со скамьи певчих, заставив замолчать. Но мой секрет не давал мне покоя, и, как только настало время преклонить колени, приблизив голову к моему соседу и молитвенно сложив руки перед лицом, я поведал ему о просьбе девушки.