У Марии были светлые волосы ниже плеч, острые коленки и громкий раскатистый смех. Ее смех не имел ничего общего с тем невротическим хихиканьем, бульканьем и внезапным прысканьем, которое он обычно слышал в столовой и коридорах университета. В четвертый раз пригласив Марию в ресторан, Розенберг опустил в ее бокал жемчужину. Они поженились в один из сентябрьских дней, когда солнце еще давало тепло, а деревья только начали сбрасывать листву. В этот же год Розенберг защитился, его книга была высоко оценена специалистами и получила несколько премий.
Первый этаж дома Розенберг оборудовал под логопедический кабинет и принимал пациентов в тихой комнате с окнами в сад. Количество пациентов с каждым днем возрастало, и если вдруг между двумя приемами у него находилось свободных полчаса, он выходил из кабинета и, подражая больным с дефектами речи, заикаясь, мямлил имя жены. Получалось так нелепо, что всякий раз Мария заливалась звонким смехом, и господин Розенберг шел на этот веселый смех и любил Марию там, где ее заставал.
В выходные дни господин и госпожа Розенберг ходили в гости к соседям – врачам или антикварам – и в первые же месяцы перезнакомились со всеми соседями на холме, любителями выпить и провести время в приятном обществе. Больше всего Марию восхищали жены преуспевающих мужчин, которые владели собственными бутиками или небольшими частными галереями. Казалось, у этих женщин было что-то, принадлежавшее только им и не касавшееся их мужей. В сравнении с ними Мария считала себя простоватой и скучной. Когда супруги возвращались после вечеринок домой, Розенберг держался за Марию, потому что плохо переносил алкоголь и быстро пьянел. Поначалу Мария еще посмеивалась над мужем, когда, хочешь не хочешь, она помогала ему подняться по лестнице в спальню. Потом она помогала ему уже молча. В такие ночи Мария лежала без сна рядом со своим крепко спящим мужем.
В детстве Марии нравилось доставать из шкафа мамины платья и наряжаться. Когда приходили гости, она надевала мамины туфли на высоких каблуках и, спотыкаясь, разгуливала в них по квартире на забаву гостям. Она обматывалась тканями, которые превращались в палатки и пещеры. Мария помнила, как одним воскресным утром после какого-то праздника она зашла в гостиную: родители еще спали, и мамино вечернее платье лежало на полу, словно мертвая сброшенная кожа. Мария надела это платье, и ее окутал запах духов и маминой соленой кожи; она гордо ходила по квартире, волоча за собой шлейф тонкой материи и воображая, что превратилась в свою маму.