Шаги сторожа скрипели за тонкой дощатой перегородкой.
- Иди сюда, Макар, поболтаем!..
Его хриплый грубоватый бас отчетливо слышал Сями. Что отвечал сторож с противоположной стороны улицы, мальчик не слышал. Ветер заглушал слова.
Томительно и жутко было сидеть под крыльцом. Сями испуганно думал: "Зачем он зовет его сюда?.. Может быть, он заметил меня и теперь зовет соседа на помощь, чтобы вдвоем схватить?.. Нет, если бы видел, сразу бы поднял шум. Ему, очевидно, скучно, и он хочет поговорить..." Мальчик держался настороже и был готов в любую минуту выскочить из-под крыльца и пуститься наутек.
Он слышал, как подошел сторож с противоположной стороны. Тревога нарастала, сердце учащенно билось.
- Ну и погодка нынче, Макар, прямо-таки не верится, что март на дворе, - слышался хриплый грубоватый голос.
- Да, Мартыныч, должно, где-то в верховьях снег выпал, ишь как оттуда леденит ветер!..
- Но скажу тебе, Макар, этот холод еще полбеды. Есть он - и не будет его: все от милости божьей... А вот когда люди меж собой стужу сеют, это худо, от этого добра не жди. Чуется мне, польется людская кровь...
- Прослышал что, аль так, со своего разумения?
- Денщик давеча сказывал... Полковник-то в штаб ушел, а он, значит, ко мне - дай, мол, табачку, ну и разговорились.
- Так что же он сказывал, Мартыныч?
- Многое говорил, рази упомнишь все. Разговор он подслушал своего полковника с генералом... Шустрый парень. Прикидывается вроде простачком, а сам себе на уме. Ведь полковник-то в нашем доме живет. Да ты же знаешь, может, видал его?
- Полковника-то?.. Может, и видал.
- Из Нижнего Новгорода приехал. Жена, говорит, там осталась, детишки...
- Денщик-то что подслушал, ну-ка, про это...
- Секретный, говорит, разговор был между генералом и полковником... Этой ночью, значит, должны всех большевиков переловить, а Совдеп распустить.
- Да ну?!.
- Вот те и ну!.. Слухай дале: атаман Мартынов, сказывают, двадцать казачьих сотен в город привел, расставил их по окраинам, казармы занял... И у Шагана стоит сотня. А еще из нижних станиц: Бударинской, Сахарной да и Верхне-Дарьинской десять сотен должно прийти. Быть крови, Макар, непременно быть!..
- А он те не врал?
- Христом клялся.
- Да-а, тадыть разгуляются казачки...
- Люди толкуют, что на подмогу казакам аглицкие и французские войска идут, вон оно как, - Мартыныч для большей убедительности прищелкнул языком.
Сями не понял, что означало "аглицкие и французские войска", но, очевидно, это было что-то страшное и, во всяком случае, страшнее казаков. Так подумал мальчик. Вслушиваясь в разговор сторожей, он окончательно решил, что они - "наши" люди. Дрожа от холода, поджимая колени к груди, Сями старался не пропустить ни одного слова из их разговора. Он знал, что казачьи атаманы - это безжалостные и злые люди, но то, что услышал сейчас от сторожей, поразило его. "Ловить большевиков?.. Это значит - дядю Абдрахмана, дядю Дмитриева?.. Как же так, а дядя Абдрахман ничего не знает об этом!.." Сями уже готов был выскочить из-под крыльца и бежать в типографию, чтобы рассказать Айтиеву обо всем, что слышал сейчас, но сторожа снова заговорили, и мальчик решил дослушать до конца.