Сидеть надоело. Хаким встал и принялся ходить из угла в угол комнаты. Но желание написать письмо Мукараме не покидало его. В голове складывались стихи. Он снова сел за стол и раскрыл перед собой чистую тетрадь. Но странно, пока ходил - стихи в мыслях получались красивые и теплые, а на бумаге ничего не получалось. Хаким писал и зачеркивал, писал и зачеркивал. Наконец кое-как удалось сочинить четверостишие. Он переписал его начисто и прочел:
Ты - цветочек в саду моем,
Над тобою кружусь мотыльком,
Обнимаю, хоть листья твои
Ядовитым пылят порошком.
Прочел еще раз, стихи показались нежными и взволнованными. "Только последняя строчка немного грубовата... - подумал он. - И что-то уж очень знакомо, где-то я читал подобное?.." Он стал сочинять дальше. На бумагу ложились длинные неуклюжие строки. Стихов не получалось. Хаким в конце концов оставил затею со стихами и написал обычное письмо. Прочел - вышло сердечно и нежно. Подумав, он все же приписал внизу первое четверостишие неудавшегося стихотворения. Теперь было совсем хорошо. Он сложил страничку вчетверо, всунул в конверт и аккуратно вывел: "Лично Мукараме".
Это письмо завтра надо во что бы то ни стало вручить Мукараме, и с этой мыслью, успокоенный, лег спать. А во дворе уже трубил зарю огненно-рыжий хозяйский петух.
* * *
Сями бежал без оглядки, спотыкаясь и падая. Вскакивал и, не обращая внимания на боль, снова несся что есть духу к типографии. Он понимал, что назревали какие-то большие события. "Черный замысел белых генералов!.. Насильники атаманы!" - вспоминал он отрывки фраз из листовок. Но теперь к тому, что он уже знал, прибавился подслушанный разговор двух сторожей. "Заберут дядю Абдрахмана, заберут, - думал мальчик. - Ведь он всегда по ночам в типографии работает. Придут и заберут... Быстрее надо ему рассказать все-все..."
Абдрахман был во дворе. Он помогал рабочим выносить из типографии большие кипы бумаги и погружать их на сани. Сями схватил его за рукав и, задыхаясь от волнения и быстрого бега, потянул в сторону:
- Идите сюда, дядя Абдрахман, идите!..
- Что случилось? Кто-нибудь послал за мной? - спросил Айтиев, обернувшись.
- Нет, дядя Абдрахман, я сам хочу кое-что сказать вам. Вам одному...
Айтиев несколько секунд удивленно смотрел на раскрасневшееся лицо Сями, а потом повел в типографию.
- Ну?
- Дядя Абдрахман, казаки хотят войну открыть против нас!.. Сегодня ночью собираются напасть!..
Все еще недоверчиво глядя на мальчика, Айтиев покачал головой:
- Кто тебе об этом сказал?
Сями торопливо, глотая окончания слов и задыхаясь от волнения, рассказал Айтиеву все, что узнал от сторожей. Абдрахман слушал внимательно. Известие это, казалось, совершенно не взволновало его. Сями удивился, что Абдрахман не торопился ничего предпринимать, и даже обиделся, что ему не доверяют. Он готов был расплакаться.