– Ты переходишь границы дозволенного. – Том едва сдерживался.
– Хочешь знать, почему я убежден в том, что ты ее не любишь? – Джонатан затянулся, и кончик его сигары вспыхнул. – Во-первых, если бы ты ее любил, то рассказал бы о ней задолго до того, как овладел ею.
– Поосторожнее, – остановил его Том, – выбирай слова.
– Ты хочешь сказать, что у вас что-то было до того? Вы встречались и раньше?
– Я хочу сказать, что есть вещи, которые тебя не касаются.
– Время рассудит. – Джонатан остановился перед машиной. – Бог мой, Том, ты думаешь, что я ничего не смыслю в арифметике? Ребенок должен появиться третьего марта, ведь так?
Том ничего не ответил, потому что возразить было нечего.
– Значит, зачатие произошло на второй неделе июня.
– Прекрати, – прохрипел Том.
– Не могу. – Джонатан сбросил пепел, описавший в темноте яркую дугу, и повернулся к сыну. – Тогда скажи мне, что ты не потащил Джейси в постель сразу после печального посещения кладбища. Скажи мне, что ты не обрюхатил женщину в годовщину смерти Эллисон.
От сознания вины Том чувствовал себя больным. Ему становилось не по себе при любом воспоминании о той ночи. Временами он и сам не в состоянии был различить, с какой из этих женщин он был наиболее непорядочен: со своей покойной женой или с новой возлюбленной. Он хоть и старался, но не знал, как забыть одну и добиться другой.
Подавив раздражение, Том пошел прочь и… наткнулся на Джейси.
Она стояла в тени, совершенно невидимая, только лицо белело в темноте.
– Это правда, Том, все, что он сказал?
– Джейси…
– Нет! – Она резко вскинула руку. – Я больше ничего не хочу слышать.
– Мэм, – вмешался Джонатан, – извините, я не подумал, что вы можете услышать. Если бы знал, то ни за что…
Джейси не могла пошевельнуться. Она сверкнула глазами на старого копа. Он, казалось, был совершенно подавлен.
– Не беспокойтесь, рано или поздно я все равно поняла бы значение того свидания. – Например, если бы более внимательно присмотрелась к дате на вырезке из газеты со статьей о смерти Эллисон Расмуссин. – Том… – (Он проклинал себя за молчание, но ничего не ответил.) – Я вышла вас поторопить. Мама уже волнуется.
Когда они с Томом остались одни, Джейси вошла в их новую просторную гостиную и огляделась: ее диван и его обеденный стол, ее репродукции Моне и его каминные часы.
Ее ребенок. Зачатый в годовщину гибели его жены.
– Прости, – раздался за спиной его голос.
– Ничего страшного.
– Это самое глупое, что мне приходилось от тебя слышать.
– А почему это так важно? Я уже знала, что в ту ночь ты использовал меня.
Наступило молчание, а потом раздался какой-то грохот. Обернувшись, Джейси увидела вдребезги разбитую белую керамическую лампу. Кровь струйкой стекала с еще сжатой в кулак руки Тома и медленно капала на бежевый ковер.