Буров повернул мужчину лицом вверх и оценивающе оглядел его гениталии.
– Хуй как хуй, – наконец констатировал Буров, – ничего особенного, – и быстро вернул мужчину в исходное положение. – И перестанем играть в молчанку, – прокурорским тоном сказал Буров. – Я тут распинаюсь, и хоть бы полслова в ответ. Мне что, больше всех нужно? Блядь!
Буров поднял с пола молоток.
– Блядь, вот ко всему еще и ногу ушиб! Так, Елена Павловна, кончай канитель тянуть, время вышло, говори, сука, чего тебе не хватало?! Молчишь?! А может, я мешаю, может, мне уйти, наедине вас оставить?!
Буров за ноги подтащил тело мужчины к кровати и в два приема забросил туда. На полу, в том месте, где лежала голова мужчины, расплылась густая бордовая клякса.
– Получай своего цыпленка, котенка, целуйся с ним, ебись, пока не треснешь!
Буров схватил Елену Павловну и уложил сверху мужчины. Под пышными волосами жены виднелся проломленный затылок.
Чуть прихрамывая, Буров сходил в коридор и принес оттуда чемодан, с которым вернулся этим утром из командировки. Вынимая из чемодана вещи и раскладывая их по полкам, Буров изредка поглядывал на парочку в кровати. Если бы не кровавые пятна на подушках, все по-прежнему напоминало бы ту постельную идиллию, нежданно увиденную Буровым.
Буров всхлипнул, потом разрыдался. Причитая словами «цыпленок» и «котенок» – именно этими именами Елена Павловна награждала неизвестного мужчину, – он вышел на балкон. Там он перелез через перила. Возле подъезда столпились соседи, подкатил желтый милицейский «бобик». Тогда Буров набрал в легкие побольше воздуха и с истошным криком: «У меня большой и толстый хуй!» – прыгнул с балкона.
– Поиграем в корову? – Мой голос ходил ходуном от вожделения. – Ты доярка! – Я водрузил ей на голову свои трусы, имитирующие платок. – Глупенькая, разожми кулачок. Существует доильный аппарат…
Мы условились, что доильный аппарат – это ее рот. Она выдоила меня до капли. Я всегда хотел такую дочурку.
Открылась дверь, я подскочил:
– Танюша, с первого взгляда может показаться, что… Но мы играли в сельское хозяйство…
Она задохнулась увиденным, молча расцарапала себе лицо. Я схватил ее за руки:
– Валерьянки?
Она вырвалась и задрала юбку. Картина, нам открывшаяся, была достойна всяческого сожаления.
– Таня, не звони никуда, пожалуйста…
– Не могу, иначе покончу самоубийством!
– Таня, вспомни, твой первый муж онанировал в парке бродячим собакам, но ты же не доносила…
– Он – выродок, а ты – хуже!
Я выдернул шнур:
– Кто нашел твою единственную эрогенную зону?! Толпы мужчин шарили по тебе с миноискателями, а я разыскал за пять секунд и десять фрикций!