Она надевала туфли.
– Татьяна, ты ведь тоже не считалась с моей стыдливостью! В первую нашу ночь рассказать про отчима, народного артиста…
Она запудрила ссадины:
– Соврала.
– Танюша, в милиции уже никого нет, все по домам разошлись. Утро вечера мудренее…
– Тебя расстреляют, сукиного сына, а если не расстреляют, то сделают на зоне петухом!
Заломило в мочевом пузыре, я хотел отлить и не смог от волнения.
Она выскочила на лестничную клетку, я, запоздало, за ней:
– Танюша, а шарфик? Простудишься!
Только на улице я настиг мою Танюшку и, тоскуя, перерезал ей горло. Я был потрясен случившимся. Она умирала долго, как в опере.
Не помню, сколько я проплакал над ее расчлененным трупом, целовал ее в матку, даже отгрыз кусочек.
Пришел милицейский патруль: однозвездный лейтенант Сережа и ефрейтор Маслов.
Лейтенант Сережа растерянно спросил:
– Ваш труп?
– Моей жены.
Сережа переглянулся с Масловым, и тот расстегнул кобуру:
– Это вы ее убили так злодейски?
– Я не спускал с нее влюбленных очей, даже перелистывая порножурналы!
– Порнография есть прогрессивная форма эротического творчества, – разъяснил Маслов простоватому Сереже.
– Тогда кто убил? – беленился несдержанный Сережа.
– Может, хулиганы? – предложил я свою версию.
Уступил ефрейтор Маслов:
– Протестируем его по Бройлерману и Хрому. – Он достал затасканную брошюрку: – Ваше первое воспоминание?
– Я плескаюсь в околоплодных водах, слышу биение Ее сердца, шумы в Ее кишечнике, на моих пальчиках золотые перстеньки.
Сережа и Маслов взялись за руки от любопытства:
– Ваш самый частый сон?
– Во время родов обезумевшая акушерка выхватывает у роженицы младенца, дует в кровавую пуповину. Глаза новорожденного шлепаются на пол…
– О коитусах подробней! – крикнул ефрейтор.
– Вечно вы, Маслов, говорите загадками, – огорчился Сережа и поцеловал крестик.
– Куда смотришь, у, зенки твои бесстыжие, – Сережа запахнулся, – лучше продолжай.
– Женщина рассматривает Голое рассматривает Женщину целует Голое ласкает Женщину…
– Достаточно! – Торжествующий Маслов захлопнул брошюрку. – По Бройлерману и Хрому тестируемый склонен к садизму, вампиризму, флагелляции, салиромании, мазохизму, танатофилии, эксгибиционизму и клизмофобии. Он – насильник и убийца своей же жены, пострадавшей гражданки Шкуряк!
Маслов, увлеченный интеллектуальным пиршеством, не придал значения тому, что я вытащил у него из кобуры пистолет.
Я дважды выстрелил в ефрейторскую грудь. Он умер, как и жил – в бессознательном состоянии.
– Маслов, милый друг, Маслов, – заполошно взвыл однозвездный Сережа, – встань, пробудись!