Он говорил, и пальцы его сжимались, как клещи.
— А пока мы с тобой расстанемся. Отдохни, детка, ты хорошо поработала. А что, неужели тебе не понравилось ожерелье?
Он поднес ожерелье к пламени догорающей на столе свечи. На низком сводчатом потолке дрогнули и зашевелились тени. Женщина отвела глаза. Тимофеев с легким смешком подбросил его на ладони, а потом, размахнувшись резко, швырнул в раскрытый сундук.
— Как хочешь.
Он опять щелкнул пальцами, и в зал, неслышно ступая, вошли два рослых слуги.
— Проводите царицу в ее покои.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил он сидящую у сундука на помосте, когда женщину увели.
Та со злостью плюнула в пол.
— Я ей не верю. Смотри, братец, ты затеял игру с огнем. Видел, какое нынче небо над городом? Когда-нибудь бывало такое, чтобы в небе над городом открыто светила луна? А звезды? Да они над тобой смеются, эти мерзкие светляки. Кругом все только и ждут, когда кончится твоя власть. Только о том и мечтают.
— Не говори, сестра. Я и сам иногда просыпаюсь ночью в поту, будто и не от камня родился. Мне тоже бывает страшно.
Тимофеев опустил плечи и уставился на холодный пол. Потом поднял голову вверх.
— А звезды, — сказал он резко. — Звезды — это пустое. Луна, звезды — все это ненадолго. Просто мне было не до того, сама знаешь.
Звякнули в сундуке монеты. Существо, сидящее на помосте опять принялось за свой бесконечный счет. Так продолжалось долго. Свеча совсем оплыла. Электрические светильники, спрятанные за резными пилястрами, почти не давали света. Зыбкая полутьма наполняла пространство зала. Тускло отсвечивали монеты, прозрачные пряди волос той, что склонилась над сундуками, отливали мертвенной желтизной.
— Раньше ты был не таким, — раздался голос с помоста. — Раньше тебе до всего было дело. Братец, — звон монет прекратился, — ты постарел.
Тимофеев с минуту молчал. Насупленным неподвижным взглядом он буравил камень стены. Свеча погасла. Он примял пальцами дымящийся фитилек и ответил, не поднимая глаз:
— Я — бессмертный, а бессмертные старыми не бывают. Я всегда был таким, таким родился, всегда себя таким помню.
— Я не про тело. Кость у тебя крепкая, знаю. А там, под костью, внутри?
— Ты о чем, сестра? Что-то я перестал тебя понимать.
— Последнее время мне стало казаться, что чем дольше мы с тобой живем на земле, тем больше ты становишься мною. Что-то в нас поменялось местами. Ты стал мягче и говоришь по другому.
— Ты разве не я? Разве ты не моя половина?
— Так было, но меняются не одни люди. Даже камень со временем превращается в рыхлый песок.