– А-а-а… Что это?..
– Удивлены? – мягко переспросил хозяин. – Проходи, проходи, не стесняйся. Неплохо, правда?
– Не то слово. Но. Но зачем? – Коляныч понемногу приходил в себя.
– Как бы тебе объяснить, Коленька? – Хозяин подошел к нарам и нежно, словно на грудь любимой женщины, положил руку на верхний ярус. – Представь, что почти всю жизнь ты провел в одном месте. В месте, ставшем для тебя родным. А потом вынужден был покинуть его и попасть в совершенно непривычные условия. Согласись – не самое приятное дело. И хочется воссоздать хотя бы частично тот мир, к которому ты привык, где тебе комфортно и уютно. Хотя бы на время, как говорится, для адаптации.
До Коляныча стал доходить смысл сказанного.
– Вы. Вы оттуда? – Он перекрестил пальцы.
– Тридцать два года и семь месяцев. – Виктор Михайлович опустился на нары и жестом пригласил Колю присесть рядом.
– И за что, если не секрет? – На всякий случай Коля остался стоять.
– Сначала по хозяйственной линии, потом за неуважительное отношение к режиму. С тяжкими последствиями… А режим этого не любит. Хорошо хоть к стенке не поставили, но загрузили, как «Боинг».[7] В общем, три месяца назад уволился по болезни. Мальчишки вот встретили, квартирку эту подогнали, машинку. Уважают старика, ценят. Но машинка в гараже так и стоит – ездить не умею, да и не хочу. Мне на трамвайчике привычней.
Коля догадался, о каких мальчишках идет речь, поэтому ничего не уточнял. Вообще речь у хозяина, несмотря на тюремный стаж, была довольно правильная и чистая, без блатных жаргонизмов и матерных вкраплений.
– Хоромы-то богатые, а душа не лежит. Не лежит – и все тут! Недели две вообще уснуть не мог, по врачам ходил, таблетки глотал. Отвык я от этого. Да и не к лицу богатством кичиться. Сколько мне осталось с болячкой моей? А в гробу, как говорят в Одессе, карманов нет. Вот и попросил мальчишек – хоть одну комнатку обустройте по-людски. Чтоб душа отдыхала, чтоб спал спокойно на старости лет.
Виктор Михайлович еще раз с нежностью провел рукой по одеялу:
– Мальчишки умные, ничего не спрашивали. Вот, просьбу выполнили. – Он оглядел камерное пространство. – Зато теперь… И бессонница прошла, и болячка не так мучает. Как камень с сердца. Душевно здесь… Никаких наседок, никаких вертухаев. Красотища.
– А вторые нары зачем? – Коля по-прежнему находился в легкой прострации.
– «Пальма»-то? Ну как же! Во-первых, положено… А, во-вторых, на ночь ежели кто останется? Куда я его положу?.. Слушай, Коленька, а давай чифирнем? А? Я хороший чифирь делаю, настоящий. Молодежь-то уже разучилась.