– А что делает Феликс? – спросила императрица.
– Собрался ехать в Крым к жене.
– Задержите его, Калинин! – указала Алиса…
Нарушив законы империи, царица наложила арест на Феликса и на Дмитрия. Потом князь Юсупов был допрошен жандармским генералом Григорьевым, который, прибыв во дворец на Мойке, имел под локтем газетный сверток, словно собирался зайти в баню.
– Не воображайте себя Шерлоком Холмсом, – сказал генералу Феликс. – Я до сих пор не могу опомниться от того, что лишился в эту ночь своей лучшей собаки. Этот дурак…
– О каком дураке изволите говорить, князь?
– Да об этом его высочестве – о Митьке! Спьяна вылез на двор и открыл пальбу, застрелив собаку.
Григорьев плыл верными каналами – к истине:
– Позвольте, а как же тогда понимать слова Пуришкевича, сказанные им городовому Власюку об убийстве Распутина?
Юсупов был актер и отразил на лице недоумение.
– Боже меня упаси! – сказал он. – При чем здесь Распутин? Вот видите, как бывает: городовой не понял Пуришкевича, а мне грозят неприятности… Не надо было пить Пуришкевичу! Вы бы видели, как, измученный «сухим законом», он сосал мой коньяк…
– Однако вот показания городового Власюка.
– Невероятно! – отвечал Юсупов, ознакомясь с протоколом допроса. – Я помню, что Пуришкевич спьяна что-то порол об убитой собаке и сожалел, что под пулю угодила собака, а не Распутин. Городовой – дурак, как ему и положено по уставу, а потому он перепутал собаку с Распутиным, но ошибка вполне допустима.
Григорьев развернул газетный сверток – в нем оказалась калоша-ботик мужского фасона № 10 фирмы «Треугольник».
– Этот предмет вам знаком? – спросил генерал.
Феликс сразу узнал бот с ноги Распутина.
– Завтра мне предстоит экзамен в Пажеском корпусе по тактике войн античной древности, а вы… суете мне галошу!
Генерал показал ему справку полицейского дознания, из коей следовало, что вышеозначенный бот № 10 уже предъявлен дочерям Распутина, ныне разыскиваемого полицией, и Симановичу, – все они признали бот за принадлежащий господину Г. Е. Распутину.
– Значит, это изделие «Треугольника» вам незнакомо?
– Простите, генерал, я знаком со многими принцами владетельных домов в Европе, но я не удосужился иметь честь быть представленным галошам с чужой ноги…
Впрочем, в Царском Селе еще надеялись, что старец, находясь под особым божьим милосердием, погибнуть не может. Карандашом императрица писала мужу: «Мы сидим все вместе – ты можешь себе представить наши чувства, мысли – наш Друг исчез. Вчера А. (то есть Вырубова) видела Его, и Он ей сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью… Сегодня ночью огромный скандал в юсуповском доме – Дмитрий, Пуришкевич и т. д. – все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбегал, крича полиции, что наш Друг убит…» Это письмо не было ею отправлено, а события получили мощный заряд энергии от звонка Протопопова: