Она резко повернула и поскакала прочь.
— Ну вот! Она нас увидела! Угости ее как следует!
То, что Лесси вдруг пустилась наутек, убедило младшего, что он ошибся насчет собаки в поле. Потому что Лесси повела себя так, как ведет себя провинившаяся собака.
Он быстро поднял ружье, прижал его локтем и выстрелил.
При треске, всколыхнувшем ночь, Лесси метнулась в сторону. Мерзкий визг пули, пронесшись над ее левым плечом, заставил ее отпрянуть вправо. Она понеслась по полю. Раздался новый выстрел, и она почувствовала, как что-то ожгло ей бок.
— Ага, я попал!
— Не попал ты. Видишь, удирает!
Голоса людей в сторожке смешались с лаем собак, расшумевшихся, как стая демонов.
— Спускай их!
Старик бросился к двери, распахнул ее. Собаки, а затем и люди вырвались вон и помчались по следу Лесси.
— Нагоняй ее! Чужая! Взять! — вопил Эндру.
Собаки пустились вдогонку, лая на скаку. Они неслись вниз по косогору, втянув живот, изогнув тело чуть не пополам, чтобы быстрей бежать. Люди поспешали за ними, но вскоре отстали. Собаки вдруг резко свернули и залаяли громче прежнего: они напали на след — горячий след свежей крови.
Впереди них неслась галопом Лесси. Раза два она вдруг останавливалась, чтобы лизнуть рану — пуля задела мышцу бедра. Лесси слышала сзади скок и лай преследующих ее собак, но не прибавляла ходу. Собак она не боялась. Она хотела только уйти от человека, а все чувства ее говорили, что человек остался далеко позади. Но теперь она его боялась больше чем когда-либо. Его руки могли не только посадить на цепь и запереть — он умел вдобавок производить ужасный гремучий шум, который терзает уши и каким-то образом настигает тебя, точно длинный невидимый хлыст, и причиняет боль, как та, что жжет ее сейчас.
Поистине человек — злая угроза.
Она скакала вперед и вперед, чувствуя, что скоро, может быть, оставит их всех позади.
Но те собаки были полны свежей силы. Они не прошли полуголодные томительный путь в сотни миль. И вот они уже показались в виду. Их лай стал звонче, и, хотя Лесси прибавила ходу, насколько могла, они сейчас бежали за нею уже почти по пятам. Потом одна наскочила на нее, рвя ей зубами бок, и наперла плечом, чтобы повалить ее наземь.
Но Лесси еще сохранила всю свою доблесть. Пусть она была истомлена и голодна, все же она не сделалась трусливой. Она повернулась с быстротою молнии и стояла, бесстрашная: грива вздыбилась, губы оттянулись, обнажив клыки.
Ее поза заставила тех собак остановиться, потому что и они, хотя и не такие чистокровные, были тоже из породы колли. И они поняли предостережение.