– Завтра, – говорит он, отвечая на последний вопрос, – я улетаю в Тимбукту.
– Завтра?… В Тимбукту? – Вы глотаете воздух и пытаетесь это скрыть.
– Да. Завтра утром. Не успеет трижды пропеть петух. Понимаю, мои слова разбивают тебе сердце. Но не спеши унывать! Я уверен, мы разработаем план, который превратит беду в радость. Увы, разработка плана невозможна, когда за спиной выстроилась очередь нетерпеливых кретинов…
Сзади действительно начинают бибикать машины, которым «порше» мешает впустую колесить по переполненной стоянке.
– …поэтому я сейчас откланяюсь, ибо верю, что любовь не знает преград и при следующей нашей встрече все решится.
Вы хотите сказать: «Следующей встречи не будет, не надейся!» Но тут он вас целует, и поцелуй так похож на мексиканское свадебное платье с ниспадающими каскадами кружев и складок, с оборками, вышивками и рядами жемчужных пуговок, с петлями разноцветных лент, что скопившаяся сзади озлобленная пробка превращается в праздничную фиесту, а охранник, только что махавший вам руками, – в пьяного священника, дающего благословение, и когда Даймонд наконец отрывается, оставив в воздухе серебристую нитку слюны, ваши гонады во весь опор мчатся в Дюранго.
Твердая почва. Вот что вам нужно. Твердая почва под ногами. Терра фирма. Гранитная скала. Армированный бетон. О, гравитация! Заходится душа, мечтая угодить в тяжеловесный плен твоих объятий!
Вы выбираете окружной путь домой, предусмотрительно объезжая скопления бездомных – во избежание задержек, актов агрессии и соблазна поглядеть на них глазами Даймонда. (Если они взаправду статисты – и одновременно звезды – грандиозного вселенского спектакля, то хорошо бы отозвать на пару ласковых режиссера, продюсера и художника по костюмам.)
Вы добираетесь до дома без приключений – своего рода триумф, хотя и не предвещающий стабильности, ибо теперь надо проверить, как поживает Андрэ, а это занятие способно разрушить любые иллюзии насчет твердой почвы под ногами. Здание, к счастью, древнее, со старомодными замочными скважинами в дверях, что позволяет, приникнув глазом к холодной бронзе, заглянуть в жилище Кью-Джо и убедиться в присутствии макаки – весьма бесспорном, ибо животное распласталось на столике вишневого дерева, разметав повсюду карты Таро, словно жертва языческого культа. Проклятая близорукость мешает различить, дышит ли Андрэ, и страшная догадка обжигает сердце: а вдруг он мертв?! Кто знает, столько валиума может выдюжить двадцатифунтовая обезьяна?
Вы моргаете, щуритесь и изо всех сил вжимаете зрачок в замочную скважину, так что он делается похож на виноградину, которую зарядили в воздушное ружье. Увы, движения волосатой груди не видно. О боже! Если вы по небрежности погубили маленького негодника – последствия будут поистине ужасными! Вооружившись пилкой для ногтей, вы начинаете лихорадочно выколупывать гвозди, чтобы войти в квартиру и поднести зеркальце к ноздрям зверя, пощупать его пульс, – и уже прикидываете, какое сфабриковать алиби, на кого свалить жестокое убийство.