– Гвендолин! – Даймонд склоняется к окну; дождь блестит на его щетине, как капли шампанского на посудной щетке. – Я надеюсь, ты не собираешься записывать меня в гуру?
О боже! Вы просто вынуждены рассмеяться.
– Конечно, нет, Ларри, не переживай!
– Я не могу спасти твою душу…
– А как насчет моей работы?
– …и никто не может, кроме тебя самой. На этом уровне каждый играет за себя.
– Меня это вполне устраивает.
– Номмо тоже нас не спасут. Гости с Сириуса, или порождения высшего разума, или то и другое одновременно, на помощь они не прискачут, так же как и Иисус Христос, и Карл Маркс, и любая другая сила, выдуманная лицемерными сутенерами от религии, рекламирующими свои прожорливые идеологии. Не верь никому из них, милая!
– Да я и не верю.
– Второе пришествие Номмо вряд ли улучшит нашу жизнь. Скорее даже наоборот. Серьезные перемены – это лучшее, на что мы можем надеяться. Устоявшиеся циклы нарушатся, догмы будут развенчаны. Дядюшка Ларри одобряет перемены, Гвендолин. Он голосует за срывание покровов, за безответственный информационный обмен, за веселое возвращение в тихую воду древних прудов, из которых мы когда-то вышли.
– Ну и прекрасно.
– Вот такие дела. Просто хотел, чтоб ты знала.
– Спасибо. Ты очень добр.
– Да уж действительно. А в знак признательности, я надеюсь, ты тоже когда-нибудь проявишь доброту и расскажешь, за каким чертом у тебя в багажнике сидит макака?
С этими словами Даймонд выпрямляется, царапает вас колючим взглядом и ковыляет прочь.