Что до дождя, то он полностью соответствует двусмысленности слова «алоха». С одной стороны, он защищает гораздо надежнее, чем кажущееся любвеобильным солнце: приглушает сияние монстра, гасит пламя дракона. И в то же время в мареве дождя, как в карманах утопленника, могут скрываться запрещенные опиаты и ржавые ножи.
Вы готовите кофе, надеваете халат – вместе с дождями пришла прохлада – и возвращаетесь к окну. Андрэ боится воды, думаете вы. Может, дождь загонит чертову скотину домой? Увы, вместо Андрэ возвращаются давно забытые желания, много лет назад уступившие место финансовым целям.
– «Сирс», «Филип Моррис», «Мерик», «Дженерал электрик»… – затягиваете вы. Но волшебные слова бессильны против дождя.
Кью-Джо Хаффингтон обожает дождь. Она уверена, что сиэтлская погода – это подарок, божье благословение. Блаженны те, кто здесь живет, блаженны маленькие грибы, растущие в этой погоде. Кью-Джо твердит, что северо-восточные дожди не только питают, но и освежают, освящают, очищают, – и это несмотря на то, что она знакома с результатами исследований, обнаруживших в дождевой воде кислоту. С вашей точки зрения такая непоследовательность лишний раз доказывает склонность подруги к самообману, хотя следует признать, что даже в святой воде, которой крестят младенцев, кишмя кишат микробы, под микроскопом похожие на злобных адских чудовищ, однако это вовсе не мешает доброму делу.
Приход дождей, конец периода засушья – одно из немногих событий, способных поднять Кью-Джо с кровати в девять утра. Вы надеетесь, что сегодня так и произошло – дожди вытащили подругу из потных гадких простыней, в которых она, вне всяких сомнений, радостно барахталась всю ночь. Вера в ее благополучное возвращение столь сильна, что вы даже присаживаетесь за компьютер – в надежде, что испарения аммония ублажили финансовых богов.
Братство богатых, в ряды которого вас крайне возмутительным и несправедливым образом не допускают, продолжает в один голос заверять, что насильственное усекновение налога на увеличение рыночной стоимости капитала послужит электрошоком для коматозной экономики, хотя Сол Финкельштейн со товарищи полагает, что такая процедура лишь углубит рвы вокруг замков. Прошли те времена, когда уменьшение федеральных процентных ставок могло стимулировать ссуды, а следовательно, и покупательную способность; в наши дни эти дешевые приемчики, подобно трюкам скрюченного артритом факира, способны обмануть лишь самых близоруких зрителей.
Есть еще другие – большей частью маргиналы и невежды, обвиняющие во всем дефицит бюджета. Но посвященные вроде вас прекрасно знают, что казначейство может просто напечатать побольше денег – милая картина, от которой тянет прослезиться, – и от бюджетного дефицита не останется и следа. В этой бочке зеленого меда есть, однако, ложка дегтя: старые добрые купюры обесценятся, рвы вокруг роскошных замков сузятся, и самые прыткие зайчики из среднего класса (к числу которых вы, перебирая мускулистыми ножками, скромно относите и себя) запросто смогут их перескочить; а поскольку монетный двор расположен по ту сторону рва, на стороне богатых, на такой расклад можно не надеяться.