Проходит десять минут. Вернее, пятнадцать – если уж быть точным. Кью-Джо так и не позвонила. Ладно, время действовать! Набросив плащ «Барберри» и сжимая в кулачке симпатичный пестрый зонтик, словно нож-свинорез, вы решительно выходите на улицу. Пожалуй, имеет смысл воспользоваться «линкольном» Белфорда – на тот случай, если Андрэ, случайно попавшись на пути, узнает знакомый экипаж и захочет взойти на борт. В «порше» вы бы его не пустили ни за какие коврижки, даже если бы он голосовал на перекрестке с аварийным sos-бананом и сломанной рукой: до сих пор не забыть, как вы согласились отвезти его к ветеринару на ежегодную прививку. (Белфорд в тот день оформлял крупную сделку.) По дороге домой милый малыш обломал все кнопки и ручки, прогрыз дыры в кожаной обивке и неоднократно порывался повисеть на зеркальце. Уже возле Белфордова дома он откупорил пузырек с обезьяньими витаминами, набил ими полный рот и, визжа от горечи, плюнул фиолетовым фонтаном, безнадежно загадив все сиденья, коврики и новый деловой костюм от «Армани». Белфорд заставил мерзкую скотину стать на волосатые колени и молить бога о прощении, что, конечно же, очень трогательно, однако ваш кожаный атташе-кейс «Гермес» стоимостью 900 долларов до сих пор покрыт позорными лиловыми пятнами.
Вопрос выбора машины оказывается чисто теоретическим: по дороге в полицию вы не встречаете даже пешеходов, не говоря уже о животных. Жестокий дождь выкосил ряды смельчаков, отважившихся в такое время ходить по магазинам. Улицы обезлюдели. Лишь иногда из подъезда или из-под картонки выглядывает рука, сжимающая мокрую коробочку, в надежде, что из серой пустоты упадет монетка или сигарета. Но по тротуарам бегут лишь потоки воды. В переулке между управлением охраны общественного порядка и Юнион-парком порыв ветра превращает ваш пестрый зонтик в рентгеновский снимок пугала, и вы уже начинаете жалеть, что вышли на улицу.
Если говорить об оказанном вам приеме, то внутри погода не теплее, чем снаружи. Этого и следовало ожидать. Поставьте себя на их место: тусклый коридор на пятом этаже, за окнами дождь, обстановка такая, словно дизайном интерьера занимался персональный проктолог Кафки, – и тут к окошку подходит мокрая дамочка и говорит:
– Хочу подать заявление о пропаже человека.
При этих словах женщина с лицом, похожим на ломоть старой ветчины, поднимает глаза цвета бычьей желчи, подернутые рябью смутного воспоминания, и уточняет:
– Вы хотите сказать, обезьяны?
– Нет, человека.
– Человека, в смысле – обычного гражданина?
– Вот именно.