Согласно имеющейся обширной литературе, институт боулинга начинает процветать во времена экономических катастроф, ибо несущий убытки народ инстинктивно стремится к простым и дешевым развлечениям. Все правильно. Когда нужда ударяет по карману, хочется пойти и ударить по кеглям. М-да. Интересно, какой вывод о глубине и продолжительности текущего кризиса можно сделать из факта, что в субботу днем «Громовой томагавк» забит, как банка норвежских сардин?
Музыкальный автомат узурпировала банда седых семидесятилетних старцев с табачными подтеками на подбородках; как результат на смену Брюсу Спрингстину и Уэйлону Дженнингсу пришел Лоуренс Уэлк. Посетителям «Громового томагавка» наплевать, а вам и подавно. Одна пролетарская музыка ничем не лучше другой. Поэтому отнюдь не полька Лоуренса Уэлка, а скорее мысль, что пора перенести наблюдение за симптомами экономической катастрофы в «Шар заката», виновата в том, что вы наконец решаетесь покинуть какофонический карнавал кретинов-кегельбанщиков и выйти под дождь.
Невзирая на отсутствие действующего зонта, вы замираете на полпути к машине вместе с растрепанной постелью вашего сердца. Подумайте, Гвендолин: не забыли ли вы что-нибудь проверить? Бог свидетель, нет желания возвращаться сюда вновь.
Вы стоите под густыми стеблями дождя, словно китайский крестьянин посреди перевернутого рисового поля. Стебли толсты и прямы, как палочки для еды, и серо-зелены, как океанская цитра; они висят, уцепившись корнями за тучи, и рассыпают спелое зерно. Корзинка вашего воротника уже полна до краев. Когда вы поводите плечами, дождь превращается в суши.
Парковка заполнена на три четверти. Значит ли это, что страна переживает обычный экономический спад, тогда как стопроцентная заполненность означала бы депрессию? Тот факт, что посетители в большинстве своем приехали на битых пикапах и старых японских малолитражках, ни о чем не говорит. Завзятые боулеры и в лучшие времена предпочитают драндулеты. На их фоне красавец «порше» выделяется как южный цветок в выгребной яме. Сейчас бы сесть в него да уехать домой! Но прежде следует спуститься по пандусу, который, похоже, ведет в подвальный этаж «Громового томагавка». Так, интересно… Пандус оканчивается опрятной деревянной дверью, выпадающей из контекста пошлой кладбищенской эстетики остального здания. Слишком изящно для служебного входа. К двери привинчено нечто похожее на табличку; дождевые капли, барабанящие по астигматическим глазам, мешают разглядеть точнее. Вы приближаетесь – да, так и есть. Именная дощечка красного дерева из тех, что сообщают имя владельца неуклюжими, от руки вырезанными буквами: «Шикльгруберы», или «Боб и Мэри-Энн», или «Богатые бездельники». Когда вы достигаете середины пандуса, самые смелые подозрения подтверждаются. Надпись на дощечке гласит: «Гремящий дом».