Ламия визжала от боли неприлично, как недорезанный поросёнок, в поисках защиты от всесжигающего пламени постоянно норовила прижаться к орудующему Водой волшебнику и то и дело мешалась под руку. Дважды она лёгким дымком испарялась в неяркой вспышке, когда огонь пробивал защиту волшебника. Но каждый раз Валлентайн устало, содрогаясь от хлещущих ударов, вновь и вновь упрямо поднимался на ноги, и каждый раз из небытия возвращалась рыжая, угрюмая и грязно ругающаяся красотка.
Над волшебником снова задрожал знак Воды, мягко серебрящийся лунным светом. Казалось бы, положение безнадёжно - однако где-то там, в благословенной дали, в ладони матери вдруг тревожно заколыхался глоток лунного серебра, который облепили семь огненных мошек. Тревожно нахмурились брови женщины, и она легонько подула в толику колышащейся в руке воды, отгоняя мошкару…
Пошла потеха! Волшебник остервенело хлестал своим водяным смерчом во все стороны, не разбирая ничего, и совершенно на голых инстинктах реагируя на легчайшее движение и малейший огонёк, пока его не привёл в себя голос ламии и её ласковые, отвлекающие даже от неистового упоения битвы прикосновения…
- Уймись, бешеный - ты уже звёзды гасить начал! - рыжая и изрядно закопчённая красотка нежно, чуть ли не по-сестрински прикоснулась к щеке манящими и сладкими устами.
Что ж, когда грохочет боевая магия, женщины молчат. Но когда женщины начинают говорить, грома битв становится попросту не слышно… Валлентайн опустил занемевшую руку, по-прежнему не выпуская из повиновения почти вскипевшую Воду. Единственный уцелевший глаз лопнул от жара, когда один из барлогов внезапно обрушил огненный дождь в тот самый момент, когда волшебник отбивался сразу от троих насевших с разных сторон бестий. И теперь он пристально, недоверчиво, вдруг расширившимся до неведомых пределов магическим восприятием исследовал всё вокруг, не встречая никакого препятствия…
Как они выбрались из огромного круга почерневшей от жара, запёкшейся почвы, в центре которой медленно остывало озерцо раскалённой лавы - всё, что осталось от барлогов - Валлентайн помнил весьма смутно. Если поначалу он кое-как ещё ковылял, опираясь на оказавшийся чудом неповреждённым посох и двигаясь только на остатках ещё не схлынувшего боевого азарта и какой-то гордости победителя, то потом он вдруг осознал себя лежащим безвольным кулём и едущим на спине ламии. Рыжая искусительница оказалась не то чтобы неимоверно сильной, просто несколько не чужда магии, а потому транспортировала свою ношу хоть и не быстро, но бережно и умело.