Короче, именно в эту ночь молодой парень и удостоверился, что утверждение насчёт того, что "худощавые темпераментнее" - полная чушь… э-э, ладно, о дамах молчим. Тем более что на следующий день обе фемины вновь вели себя холодновато-отстранённо и лишь перешёптывались о чём-то своём, от чего на их нежных щёчках вновь и вновь расцветал легчайший румянец.
А наутро лохматый и слегка посиневший с похмелюги Кузьмич подлечился вчерашними остатками, по новой обозрел выросшее у въезда на вверенную ему территорию страшилище - и передёрнулся от жутковатого ощущения. Но затем случилось очередное маленькое чудо - победа бессмертного искусства над презренной реальностью. Ибо бригадир за бутылку водки (неслыханное для алкаша дело!) выменял на пристани у морячков ведро боцманского, не боящегося сырости масляного лака. И с достойным уважения трудолюбием самолично прошёлся по тотему наждачной шкуркой - и дважды, любовно покрыл прозрачным слоем всё изделие и каждую страшную но всё же притягивающую глаза рожу…
Но история та на этом не закончилась. Мало того, она получила отчасти ожидаемое, отчасти совсем неожиданное продолжение. Ибо Юрка Гольдин, прекрасно осознавая бесперспективность своего служебного роста по причине пятой графы, с помощью неких таинственных знакомств вышел в отставку и устроился диспетчером полётов в Шереметьево. А стремительный и бурный роман со всё той же белобрысой Стаськой, но уже аспиранткой, привёл обоих под венец. И не так давно Александр с удовольствием стал крёстным отцом их второго отпрыска - на этот раз мальчугана. И Юрку вы все, кстати, знаете по его выставкам как у нас, так и за рубежом - но под псевдонимом NN…
Но месяц тому, ездившие на ту базу прапорщики привезли вместе с заготовками для замены стёршегося паркета в штабе и другую новость. Оказывается, кошмарная, наводящая ужас и в то же время обладающая какой-то непостижимой магнетической притягательностью дубовая статуя приобрела в районе воистину сногсшибательную известность. Вот уже почти три года, как к ней приезжают экскурсии, делегации и просто любопытные, и всех их водит приобрёвший степенный и даже немного вальяжный вид Кузьмич. И за обладание правами на рассказываемые напрочь бросившим пить бригадиром жутковатые легенды, чуть не до суда передрались два солидных, столичных издательства.
А самое главное, ни один свадебный кортеж не минует торчащего у дороги истукана - боже упаси! По любой грязи крюк сделают, а к старым богам на поклон завернут. Да со всем почтением, с подходцем и песнею. Причём непременно, особым шиком среди очаровательно раскрасневшихся невест почитается на виду у всех задрать сзади подол подвенечного платья - и потереться аппетитной девичьей попкой об отполированную до блеска деревянную ладонь нижнего, ухмыляющегося в вечность раскосого божка.