Романо насилу пробрался к кучке зевак, плотным кольцом обступивших лежащую на полу молодую женщину. Констебль, что-то прокричав в рацию, опустился на колени возле жертвы. Из раны в ее правом плече сочилась кровь. Женщина мотала головой из стороны в сторону, разевая рот, словно собиралась закричать, но не издавала при этом ни звука. Романо вытащил из кармана носовой платок и протянул его полицейскому. Тот прижал его к ране на плече женщины, поднял глаза на священника и кивнул ему:
— Спасибо, святой отец.
Романо тоже присел рядом с жертвой, поставил ящичек на пол и взял женщину за руку. Она глядела на него с немой мольбой. Священник сбросил куртку, свернул ее и подложил ей под голову — женщина вздрогнула, но головой мотать перестала. Констебль продолжал зажимать рану; платок уже обильно пропитался кровью, так что полицейский перемазал себе все руки. Романо принялся молиться про себя.
— Не волнуйтесь, мисс, — успокаивал жертву констебль, — врача уже вызвали.
Меж тем двое военных в камуфляже и несколько полицейских МТА[2] пробирались к ним сквозь толпу. Романо услышал приближающуюся сирену «скорой». Вскоре прибыла бригада ЕМТ[3] и взяла инициативу в свои руки. Священник еще не успел прийти в себя, а врачи уже ввели пострадавшей анти-шок и уложили ее на каталку. Один из них ободряюще хлопнул Романо по плечу:
— Она будет жить, святой отец.
Двое констеблей принялись расчищать коридор в толпе зевак; женщину увезли. Тем временем полиция транспортного управления оцепила место происшествия. Офицер, представившийся лейтенантом Гарретом, стал допрашивать Романо как свидетеля. Один из носильщиков тронул священника за плечо, указал на кровавое пятно на его рукаве и подал полотенце. Пот катился с Романо градом, и, пока он стирал кровь с одежды, руки у него дрожали. Он сообщил лейтенанту, что услышал выстрел, когда стоял у выхода из вокзала, но самого стрелявшего не видел, потом кинулся к жертве, чтобы помочь или помолиться — смотря по обстоятельствам. Задав еще пару вопросов, лейтенант Гаррет поблагодарил Романо, вручил ему свою визитку и попросил звонить в участок, если тот вспомнит какие-либо подробности.
Уже направляясь к пандусу выхода из вокзала, Романо заметил, что к его нагрудному карману пристали светлые волоски. Ах да, это ее… Бедная женщина… Он помолился, чтоб пострадавшая выжила, и почистил борт пальто.
— Святой отец, это ваше?
Романо обернулся — полицейский МТА протягивал ему ящик с манускриптом.
— Да-да, я совсем забыл за всей этой суматохой.
Прежде чем выйти на улицу, священник отступил в пристенную нишу и приподнял крышку. В ноздри ему ударил резкий пороховой запах. Внутри, в пенопластовом гнезде, лежал револьвер.