Советская власть превратила нашу Родину в такой ад кромешный, что, по сравнению с ним, всякий иной строй государственный и общественный кажется райским блаженством. Владычество III Интернационала показало всему миру беспредельность преступления.
Перед советскими застенками, где вся техника XX века призвана для содействия невиданному утонченному зверству физических пыток и душевных истязаний, меркнет все.
Подавленный этим кошмаром, русский беженец иногда склонен делать недопустимое сравнение коммунистической России с Россией дореволюционной и выводить такое заключение: «Пусть лучше было бы двадцать Распутиных, только бы не разрушалась прежняя жизнь».
Ему кажется теперь, что самое сопротивление Распутину и его влиянию было революционным восстанием против государственного порядка и что, если бы с Распутиным мирились и никто бы его не трогал, не случилось бы и страшного переворота, погубившего страну.
Такое суждение есть явный результат реакции, овладевшей общественным сознанием. Реакция во многих случаях бывает так же слепа и нетерпима к трезвому мышлению, как и революция.
Насколько несправедливы подобные выводы и обвинения по отношению к борьбе с распутинским засильем, можно показать, назвав лишь несколько лиц, открыто выступивших в этой борьбе: Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, Митрополит С. Петербургский и Ладожский, Антоний, Митрополит Владимир, обер-прокурор Св. Синода, А. Д. Самарин, бывший премьер П. А. Столыпин и председатель Государственной Думы М. В. Родзянко.
Повернется ли язык назвать этих людей изменниками и врагами Родины?
А ведь они были убежденными противниками Распутина и боролись против него «за Веру, Царя и Отечество», за спасение России от революции.
Революция пришла не потому, что убили Распутина. Она пришла гораздо раньше. Она была в самом Распутине, с бессознательным цинизмом предававшем Россию, она была в распутинстве, – в этом клубке темных интриг, личных эгоистических расчетов, истерического безумия и тщеславного искания власти. Распутинство обвило Престол непроницаемой тканью какой-то серой паутины и отрезало Монарха от народа.
Лишившись возможности разбираться в том, что происходило в России, русский Император уже не мог отличать друзей от врагов. Он отвергал поддержку тех, которые могли помочь Ему спасти страну и Династию, и опирался на людей, толкавших к гибели и Престол, и Россию.
Нет сомнения в том, что на долю Императора Николая ІІ выпало тяжелое царствование.
В течение многих десятилетий велась в России разрушительная работа подпольных революционных сил, имевших за границей свой «главный штаб» и большие денежные средства. Революционный террор то усиливался, то утихал, но никогда не прекращался. Государственная власть в России вынуждена была занимать оборонительное положение. Вести эту борьбу, не раздражая общественных сил страны, было очень трудно, почти невозможно. Общество негодовало на так называемые «репрессии» и считало своим долгом поддерживать самые крайние течения, не отдавая себе отчета в их опасности.