– Черт!.. Коньяку переложил, – промямлил Прохор Петрович. Но вдруг почувствовал, что чем-то тяжелым, как там, у Алтынова, его ударило по затылку. Он застонал, крикнул: – Доктор! – и лишился сознания.
Хор в пятьдесят крепких глоток пел троекратно «многая лета». Гости все еще находились под колдовским обаянием феноменального голоса дьякона: в их ушах стоял звон и треск, как после жестокого угара. Меж тем сметливый Иннокентий Филатыч успел сбегать в хозяйский кабинет и, вернувшись, ловко отвел в тень портьер-гобеленов опасного гостя – чиновника Пупкина.
– Прохор Петрович очень просил вручить вам, васкородие, вот этот подарочек. Не побрезгайте уж... – И он сунул ему в карман портсигар из чистого золота.
Пупкин опешил, но подарочек принял с развязной любезностью.
А Нина Яковлевна, оправившись после легкой истерики, атаковала оглушенного дьяконом генерала Перетряхни-Островского. Она повела его под руку к пустому креслу мужа и, наклонясь к уху низкорослого своего кавалера, говорила ему воркующим голосом:
– Какой вы милый, какой очаровательный. Я прямо влюблена в вас.
– Да... Хо-хо... Гран мерси, гран мерси. Но вы ж – богиня Диана. Нет, куда!.. Сама Психея должна быть у вас в услужении... – Генеральские ноги продолжали пошаливать: он спотыкался, наезжая золотой эполетой на Нину.
– Генерал, я уверена, вы не придадите значения этому... этой... этой выходке моего свекора, ведь он же психически тяжко...
– Да!.. Тут, знаете. Даа... Гм, гм... Тут, как бы сказать...
– Ну вот, мы и подплыли. Садитесь в кресло мужа, будьте хозяином пиршества. А я вашей милой Софи... Я знаю, я все, все, все знаю, – с игривой улыбкой загрозила она точеным мизинчиком. – Вы плут, ах, какой плут! Вы для женщин, я вижу, небезразличны...
– Хо-хо!.. Гран мерси, гран мерси, – поцеловал он ей руку взасос.
А она ему шепотом:
– Вашей Софи я припасла кой-какой сувенирчик: колье с бриллиантами.
Генерал браво поднялся, щелкнул шпорами и трижды самым изысканным образом чмокнул в ароматную руку Дианы. Но тотчас дал крен и шлепнулся в кресло.
– Премного рад за мою мерси... Гран Софи, гран Софи...
Тут молодая Диана, заулыбавшись глазами, зубами и всеми морщинками, подплыла к Приперентьеву. Считая его кровным недругом мужа, она усадила его рядом с собой.
– Здесь вам, милый мсье Приперентьев, будет удобнее...
А Иннокентий Филатыч что-то нашептывал Наденьке. Та улыбалась и, вспыхнув вся, жмурилась, строила глазки в сторону седого, мясистого, в черных усах губернатора.
Пир продолжался.
– Господа! – встала хозяйка с бокалом шампанского. – Мой муж захворал, с ним сейчас доктор. Знаете, бесконечные хлопоты по подготовке юбилейных торжеств, бессонные ночи, заботы, – страшно переутомился он. Ну и подвыпил, конечно. И сразу как-то ослаб. Уж вы извините, господа, что так вышло. Я предла... Я подымаю бокал за драгоценнейшее здоровье нашего почетного гостя, его превосходительства Александра Александровича. Ура, ура, господа!