Чего, зачем и почему? Не знаю. Так, – одна из тысячи глупостей, невесть откуда приходящих затем, чтобы «смутить смысл смертного».
Но я вспоминаю, что мне надо отделаться от своего слова «оборвать», которому он придал вовсе нежеланное значение, и говорю:
– Я жалею, что я так выразился, – но сказанное мною слово не может иметь никакого двойного значения. Мой товарищ молод, имеет состояние, он один сын у родителей и всеми любим…
– Да, да, но тем не менее… он не хорош.
– Я вас не понимаю.
– Ведь он смертен?
– Разумеется, как вы и я, – как целый свет.
– Совершенно справедливо, но только людей целого света я не вижу, а ни на мне, ни на вас нет этих роковых знаков, как на нем.
– Каких «роковых знаков»? О чем вы говорите?
Я очень неуместно рассмеялся.
– Зачем же вы смеетесь над этим?
– Да, извините, – говорю, – я сознаю невежливость моего смеха, но вы представьте мое положение: мы с вами глядим на одно и то же лицо, и вы мне рассказываете, будто видите на нем что-то необыкновенное, тогда как я решительно ничего не вижу, кроме того, что всегда видел.
– Всегда? Этого не может быть.
– Я вас уверяю.
– Гиппократовы черты!
– В этом ничего не понимаю.
– Как не понимаете? Есть такой agent psychique.[4]
– Не понимаю, – сказал я, чувствуя, что это слово наволокло на меня какой-то глупый страх.
– Agent psychique, или гиппократовы черты, – это непостижимые, роковые, странные обозначения, которые давно известны. Эти неуловимые черты появляются на лицах людей только в роковые минуты их жизни, только накануне того, когда предстоит свершить «великий шаг в страну, откуда путник к нам еще не возвращался»… Эти черты превосходно умеют наблюдать шотландцы и индусы Голубых гор.
– Вы были в Шотландии?
– Да, – я в Англии учился сельскому хозяйству и путешествовал по Индостану.
– И что же – вы говорите, что видите известные вам проклятые черты теперь на добром Саше?
– Да; если этот молодой человек сейчас называется Саша, то я думаю, что он скоро получит другое имя.
Я почувствовал, что меня прошел насквозь какой-то ужас, и несказанно обрадовался, что в это самое время к нам подошел один из наших офицеров, сильно подгулявший, и спросил меня:
– Что ты – о чем с этим барином ссоришься?
Я отвечал, что мы вовсе не ссоримся, но что у нас шел вот какой странный и смутивший меня разговор.
Офицер, малый простой и решительный, посмотрел на Сашу и сказал:
– Он в самом деле какой-то скверный! – Но вслед за тем обратился к Августу Матвеичу и сурово спросил:
– А вы что же – френолог или предсказатель?
Тот отвечал:
– Я не френолог и не предсказатель.