Изгнание в те времена, когда человек ближе и теснее срастался с родной ему почвой, имело совсем другое значение, нежели теперь. Насильственная разлука со всем дорогим в жизни становилась решающим событием для всего дальнейшего существования. Изгнанные Белые соединились с высланными прежде из Флоренции гибеллинами, к которым они и раньше тяготели больше, чем Черные, и пытались произвести несколько вооруженных нападений на Флоренцию. Данте тоже вначале пристал к ним. По политическим своим убеждениям Данте, бывший гвельф, теперь становится ревностным гибеллином. Когда, собственно, произошел в нем этот переворот, нельзя указать с точностью. Вероятно, он подготовлялся уже давно. Происходя из гвельфского рода и воспитываясь в этих традициях, Данте придерживался взглядов своей партии, не вдумываясь еще в них самостоятельно. В период занятий философией он почувствовал потребность размыслить о политических вопросах, чтобы иметь и на этот счет свое суждение. Результатом было то, что он осознал несостоятельность гвельфства как политической системы; ему казалось, что своими бедствиями Италия была обязана преимущественно гвельфам, сошедшим с пути чести и добродетели. Данте сделался гибеллином и остался им до конца жизни. Вообще же говоря, он не был человеком партии в собственном смысле этого слова: всякая узкая партийность была ему крайне несимпатична. Он был слишком просвещенный патриот, слишком высокий гражданин, чтобы усвоить себе, соприкасаясь с партиями, мелкие и эгоистичные их интересы. В сущности, он не стоял ни за гвельфов, ни за гибеллинов, ни за Белых, ни за Черных, а просто был приверженцем и защитником идей, имевших в виду лишь одно: благосостояние отечества, – чего нельзя сказать об остальных, маскировавшихся той или другой вывеской для прикрытия личных целей.
В среде союзников, Белых и гибеллинов, проснулись вскоре раздоры, ревность, ссоры – все те нечистые страсти, которые так часто вызывает изгнание среди побежденных. Подобное общение не могло долго нравиться человеку с таким возвышенным духом, как у Данте. Видя, что его не понимают ни гвельфы, ни гибеллины, Данте сосредоточивается в самом себе и, как он сам гордо провозгласил, образует один свою партию, он – «союзник самого себя». Это случилось, вероятно, в 1303 году, когда поэт отправился в Верону, ко двору Бартоломео делла Скала. Белые предприняли еще несколько попыток силой или миром вернуться во Флоренцию, но усилия их оказались тщетными, и в 1307 году все надежды изгнанной партии рухнули. Данте вел скитальческую жизнь, испытывая лишения, принужденный обращаться к чужой помощи, для того чтобы поддерживать свое существование. В 1304 году в письме по поводу смерти Алессандро ди Ромена он пишет племянникам последнего, Оберто и Гвидо, что бедность препятствует ему явиться на похороны их дяди. Такому гордому человеку, как Данте, было, конечно, особенно тяжело обращаться к чужой милости, жить от подачек меценатов. Он поистине узнал, «как горек хлеб изгнания и как тяжело подниматься и спускаться просителем по чужим лестницам». Страдания Данте увеличивались еще тоской по родине. Хотя в нем были космополитические черты и он сам говорит про себя: «Для меня отечество – весь мир, как для рыб – море», все же при этом ярко горела в нем любовь к