Странно, должно быть, звучали похвалы Королю-Солнцу в устах автора двадцать второго «персидского письма»!
Добившись, таким образом, того, что двери академии открылись перед ним, Монтескье не особенно ревностно посещал ее заседания. Впрочем, оно и понятно: для него вступление в академию было лишь вопросом честолюбия – не более; а заседания Французской академии уже. и в то время не отличались ни особой живостью, ни особым интересом. Не связанный более ничем, Монтескье решил отправиться путешествовать, чтобы узнать на месте быт и учреждения других стран, что было ему необходимо для его главного труда, – в это время «Дух законов» уже стал целью его жизни.
Мы так надолго остановились на перипетиях мелочной личной борьбы друзей и врагов Монтескье и на тех приготовлениях, которые ему пришлось сделать, чтобы попасть в члены академии, потому что они, по нашему мнению, лучше всяких общих рассуждений характеризуют общество и время, в которое жил Монтескье, а также и потому, что при подобной мелочной борьбе и мелких уколах самолюбию лучше всего сказывается характер человека. Если мы при этом заметили, что Монтескье не чужд был недостаткам своего времени, что он при случае шел на сделки с самим собою в угоду сильным мира сего, то не следует забывать, что рассуждавшее о свободе общество его времени было еще насквозь пропитано привычками, приобретенными в Версале.
Нет, в нем много было гордости и сознания собственного достоинства, если он решил отказаться от солидной пенсии, чего не сделало бы большинство его современников, и серьезно говорил об оставлении Франции. Ведь, предлагая Монтескье в виде утешения за неудачи пенсию, герцог д'Эстре, его друг, не хотел оскорбить его.
Значит, в нравах того времени было утешаться подобным образом. Вольтер при случае пускал в ход прямую лесть, Бюффон, когда Сорбонна стала к нему придираться, отрекся от всех еретических мест своей книги и сам смеялся потом над этим.
Чтобы пользоваться каким-либо влиянием во Франции XVIII века, необходимо было быть принятым в высшем обществе, а оно не терпело в своей среде людей, слишком резко выделявшихся своими поступками, и налагало свою печать на всякого соприкасавшегося с ним человека.
Монтескье отправился из Парижа 5 апреля 1728 года, а вернулся во Францию в апреле 1731 года, то есть провел за границей три года, причем довольно быстро объехал всю Европу и лишь в Англии пробыл около полутора лет. Он посетил Австрию, Венгрию, направился было в Турцию, но вследствие политических замешательств из Белграда свернул в Италию, посетил страны по Рейну и Голландию. Всюду он входил в самые тесные контакты с придворными кругами, где его охотно принимали как человека уже известного своими трудами, как члена академии, а отчасти благодаря рекомендации многочисленных старых и новых друзей. Знакомился он с дипломатами, политическими деятелями, учеными, не пренебрегал и простыми смертными; осматривал все достопримечательности, изучал нравы каждой страны и ежедневно заносил на бумагу свои впечатления и мысли. Монтескье говорит: «Многие платят прогоны за почтовых лошадей, но путешественников между ними мало». Действительно, таких путешественников, как он, найдется немного. Он вынес из своих путешествий такое знакомство с посещенными им, часто очень спешно, странами, какого не имеют иногда лица, живущие в них годами. Монтескье умел сразу схватывать характерные особенности каждой местности, быстро входить в интересы населения, уловить самую сущность политического и социального положения страны. Положим, ему благоприятствовало все: слава, высокое положение, богатство. Эти путешествия стоили немалых денег, но Монтескье, вообще весьма расчетливый человек, не жалел их на это.