Такой поступок непокорного раба, как и вообще его независимое положение, выводили из себя архиепископа, и он не пропускал случая досадить Моцарту. Раздражение обеих сторон росло с каждым днем, и наконец, следующее обстоятельство подало повод к окончательному разрыву. Архиепископ спешил отправить своих людей обратно в Зальцбург; это распоряжение расстраивало все планы Моцарта, собиравшегося пожить в Вене подольше, заручиться симпатиями публики и подготовить себе почву, при первой возможности навсегда избавиться от власти архиепископа: он искал себе учеников, намеревался дать концерт вопреки запрещению и, обеспеченный сбором, хотел остаться в Вене. Между тем архиепископ настаивал на скорейшем отъезде, при каждой встрече говорил Моцарту в лицо грубости и дерзости, на которые тот по просьбе отца отвечал молчанием. Но вот однажды к нему входит посланный и передает приказание немедленно выехать. Моцарт, не успевший еще окончить всех своих расчетов, не мог исполнить такого нелепого требования, но собрал свои пожитки и переехал к знакомым, отложив отъезд до приведения в порядок своих дел. Когда же он явился к архиепископу, тот, дав полную свободу своей ярости, обрушился на Моцарта с самыми площадными ругательствами и выгнал его вон. Моцарт не отвечал, считая унизительным для достоинства человека возражать на подобные речи; он ушел, весь трепещущий от сдерживаемого негодования. Вечером он пошел развлечься в оперу, но вынужден был уйти после первого акта и лечь в постель: «Я весь горел, дрожал всем телом и шатался на улице, как пьяный». Весь следующий день он оставался дома и до обеда пролежал в постели.
Он подал прошение об отставке, но раболепные слуги, боясь гнева архиепископа, не докладывали ему. Моцарт написал вторично и опять остался без ответа. Наконец он к ужасу своему узнал, что архиепископ на другой день уезжает. Моцарт потребовал аудиенции, приготовив новое прошение, которое собирался передать собственноручно. Он долго дожидался в передней, наконец к нему вместо архиепископа вышел заведующий кухнею, граф Арко, в страшной ярости осыпал его новыми ругательствами и пинком ноги выбросил за дверь! «Мне ничего не оставалось, как вырваться и бежать, так как я не хотел потерять уважения к княжеским комнатам», – пишет Моцарт. «Настоящее благородство – в сердце человека, и хоть я не граф, но в душе моей больше чести, чем у иного графа». Он чувствует к архиепископу глубокое презрение и даже не желает удовлетворения, убежденный в том, что архиепископ не способен его дать. Он бесповоротно решил остаться в Вене, и ни гнев архиепископа, ни угрозы и ни просьбы отца не могли заставить его переменить своего намерения. Он писал отцу: «Для вас, мой дорогой отец, я готов пожертвовать своим счастьем, своим здоровьем, своей жизнью, но не честью; для меня и для вас она должна быть выше всего. Милый, дорогой отец, требуйте от меня чего хотите, только не этого – при одном воспоминании я весь дрожу от ярости».