Чем объяснить такое долготерпение царя? Почему Петр, каравший с такой беспощадной строгостью менее важные проступки, оставлял почти безнаказанными злоупотребления Меншикова, дискредитируя этим самым свое правосудие в других случаях?
Мы указывали уже на заступничество Екатерины. Действительно, в моменты страшных вспышек царского гнева Меншиков обыкновенно обращался к своей старой приятельнице, которой всегда удавалось развеселить государя и удержать его от немедленной расправы. Она умела вовремя напомнить царю о прежних заслугах князя, о его испытанной преданности, о том, как трудно будет заменить его опытность и знание дел. Все это несомненные факты, засвидетельствованные многими современниками. Но вряд ли заступничество Екатерины могло бы спасать столько раз неисправимого грешника, если б он не имел за себя ходатая в сердце самого Петра, в памяти о прежних заслугах князя, о прежней дружбе, о всех горестях и радостях, пережитых вместе. В какой степени прочна была привязанность Петра к “дитяти его сердца”, несмотря на все разочарования в нем, лучше всего можно судить по следующей сценке, передаваемой Голиковым. Однажды царь сам присутствовал в комиссии, занимавшейся разбирательством дела князя. Туда же явился Меншиков, чтобы дать отчет в своих действиях. И вот грозный судья, хладнокровно присутствовавший при допросах Преображенского приказа, был глубоко тронут при виде своего любимца, смиренно, с выражением искреннего раскаяния, ставшего у дверей. Приняв от него повинную и прочитав ее про себя, он заметил вслух: “Эх, брат! и того-то ты написать не сумел!”, – взял перо и... стал исправлять написанное...
Но не одна только старая дружба, не одна память о прошлом побуждала Петра щадить Меншикова. В пользу князя говорили и чисто практические соображения. “Наш монарх на гору аще сам десять тянет, – говорит Посошков, – а под гору миллионы тянут...” Но среди этих немногих, которые тянули вместе с Петром, далеко не все действовали с полною искренностью. Петр отлично знал, что мало кто из его сотрудников вполне сочувствует его преобразованиям, что при другом правителе они не менее усердно будут разрушать то, что при нем воздвигали. Одни только новые люди, выдвинувшиеся благодаря новым порядкам и вместе с ними долженствовавшие сойти со сцены, были вполне надежными приверженцами, а из них, конечно, на первом плане Меншиков. В лице князя, несмотря на все его недостатки, Петр имел действительно преданного слугу, преданного не только из чувства благодарности, но и по расчету, так как гибель благодетеля неминуемо повлекла бы за собой его собственную гибель. Задумываясь о том, какая участь ждет его начинания после его смерти, ввиду неспособности и приверженности к старине царевича Алексея, Петр естественно должен был прийти к мысли о необходимости щадить человека, обладавшего таким огромным опытом, в такой степени усвоившего его идеи, как Меншиков. Эти соображения получили еще большую силу, когда на место несчастного Алексея наследником престола объявлен был маленький Петр Петрович, и в особенности, когда со смертью последнего вопрос о преемнике Петра остался совершенно открытым.