Не ветхой лестницей, где серо
От дыма и пахнет ближним —
На крыльях голоса своего
Спустилась верхняя – к нижним.
В сие смешение пустыря
Со складом, костра – с затоном,
На круглом облаке ниспаря,
Как феи во время оно.
С той разницей, что у фей – из рук
Алмазы, для глаз – соблазны.
– “Мой внук любезный, – а это – друг
Заглазный: наш звук алмазный!”
Я знаю: вида читатель ждет.
Читатель, прости за смелость!
Условившись, что и нос и рот,
Все, все у нее имелось —
Не хуже нашего, это “все”
Смахнем, как с подушки волос.
Зачем певицыно нам лицо,
Раз вся она – только голос:
Невидимость! Раз видней всего
Нам небо – сквозь слезы градом!
От этого ль иль еще чего —
Но так и не поднял взгляда
От – и не отпитой чашки – внук
Вчерашний, жених навечный.
Как дева в зеркало, в чайный круг
Глядится, как в пруд зловещий
Глядится лебедь, и в нем гроза
Читает
(Немногим легче порой – глаза
На гостя поднять – чем руку!
И многим легче, конечно – шкаф
Дубовый!)
Сухих ли, влажных —
Но глаз не поднял и, не подняв,
Звезд не показал – алмазных.
Ветки тише, птицы тише,
Тише снежного куста.
Так стучат, чтоб не услышал
Тот, к кому стучишься ( – тa!).
Капли, падающей с крыши,
Быть услышанной – испуг.
Так стучат, чтоб не услышан
Был в сем стуке – сердца стук.
Врач – в ключицу,
Грач – в крупицу,
Страх – стучится,
Страсть – стучится...
Стук, дыханья осторожней.
– Дома? – Дома. – Можно?
– Можно.
Торс, виденья неподвижней.
– Это – я: сосед Ваш нижний.
К Вам от бабушки.
– Гвоздики
Жгут – как светоч вознеся:
– Ну, и тьма ж у вас! – Входите.
Лампы нет, а свечка – вся.
Первая пройду. Вы – следом. —
И наследным, деда – дедом
Вытянутым коридором,
Точно бредом, точно – бором,
Точно – бродом, точно – Рода
Сводчатым кровопроводом,
Несомненнее, чем глотом
Собственным, без оборота,
Без возврата, тьмы – агатом
И базальтом – и гранитом...
В рот – монету
Взяв – за вход подземный —
плату —
Душ подземным водоемом
За Вожатою – ведомый.
Ну, а дальше? То ли дернул
Гвоздь за шалевый лохмот,
То ли просто коридорным
Ходом оказался грот —
Словом – стали:
Он – из стали
Вылитый, она – но шали
Кроме, да лезгинской тальи...
Поздно встали – всё проспали!
Не застали ничего!
(Если ж, позже, дочь – его
Именем – ее звалася —
Это только в память часа
Полного (Так помнит насыпь —
Розами.) Никак не мяса —
Белого – иль смуглого!)
Губы – мела суше. Грушей
Спелой – пение лилось.
Пела – слушал. Тело – душу
Слушало – и слушалось.
* * *
Так с тех пор и повелось:
Что ни ночь – из тьмы наружной: