Дай, Пастернак, смещенье дней, смущенье веток, сращенье запахов, теней с мученьем века, чтоб слово, садом бормоча, цвело и зрело, чтобы вовек твоя свеча во мне горела.
Есенин, дай на счастье нежность мне к березкам и лугам, к зверью и людям и ко всему другому на земле, что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас, непримиримость грозную к подонкам, чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь, сказать о нем
товарищам-потомкам... 1964 Русская советская поэзия. Под ред. Л.П.Кременцова. Ленинград: Просвещение, 1988.
* * * Ты спрашивала шепотом: "А что потом?
А что потом?" Постель была расстелена, и ты была растеряна... Но вот идешь по городу, несешь красиво голову, надменность рыжей челочки, и каблучки-иголочки. В твоих глазах
насмешливость, и в них приказ
не смешивать тебя
с той самой,
бывшею, любимой
и любившею. Но это
дело зряшное. Ты для меня
вчерашняя, с беспомощно забывшейся той челочкою сбившейся. И как себя поставишь ты, и как считать заставишь ты, что там другая женщина со мной лежала шепчуще и спрашивала шепотом: "А что потом?
А что потом?" 1957-1975 Евгений Евтушенко. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
* * * Много слов говорил умудренных, много гладил тебя по плечу, а ты плакала, словно ребенок, что тебя полюбить не хочу.
И рванулась ты к ливню и к ветру, как остаться тебя ни просил. Черный зонт то тянул тебя кверху, то, захлопавши, вбок относил.
И как будто оно опустело, погруженное в забытье, это дет 1000 ское тонкое тело, это хрупкое тело твое.
И кричали вокруг водостоки, словно криком кричал белый свет: "Мы жестоки, жестоки, жестоки, и за это пощады нам нет".
Все жестоко - и крыши, и стены, и над городом неспроста телевизорные антенны, как распятия без Христа... Август 1957 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.
ДВОРЕЦ Сказки, знаю нас - напрасно вы не молвитесь! Ведь недаром сон я помню до сих пор: я сижу у синя моря, добрый молодец. Я кручинюсь. Я оперся о топор.
Призывал меня вчера к себе царь-батюшка и такие мне говаривал слова: "На тебе, гляжу, заплатанное платьишко, да и лапти твои держатся едва.
Гей, возьмите, мои слуги, добра молодца, отведите его к синю морю вы. А не сделает к утру - пускай помолится. Не сносить ему шалавой головы!
Вы ведите его к морю, да не цацкайтесь!" Благодарно я склонился до земли. Подхватили меня крепко слуги царские и сюда, на эту кручу, привели.
Был не очень-то настроен веселиться я, как избавиться, не знал я, от беды. Вдруг я вижу что Премудрой Василисою появляешься ты прямо из воды!