Точно так же барабанная перепонка человеческого уха способна отвечать на определенный очень небольшой ряд сравнительно медленных вибраций, достаточно медленных, чтобы подействовать на окружающий нас воздух; и таким образом мы способны слышать только те звуки, которые производятся предметами, способными вибрировать с некоторой скоростью в этой специальной области.
Относительно обоих этих случаев наука прекрасно знает, что существует большое число вибраций выше и ниже этих двух групп, и что, следовательно, есть много света, которого мы не можем видеть, и много звуков, к которым ухо наше глухо. Что касается света, то действие этих высших и низших вибраций можно легко заметить по результатам, даваемым актиническими лучами на одном конце спектра и тепловыми лучами – на другом.
В действительности существуют вибрации всех возможных степеней скорости, наполняющие все обширное пространство, лежащее между медленными звуковыми волнами и быстрыми – световыми; но и это еще не все, потому что несомненно существуют вибрации более медленные, чем вибрации слуха, и бесконечное множество таких, которые быстрее вибраций, известных нам, как свет. Таким образом, мы начинаем понимать, что вибрации, с помощью которых мы видим и слышим, подобны двум маленьким группам небольшого количества струн, взятых из огромной арфы, величина которой бесконечна; и когда мы подумаем – как много мы смогли узнать и сколько мы сделали выводов с помощью этих небольших отрывков, мы смутно представим себе, какие возможности могли бы лежать перед нами, если бы мы были в состоянии пользоваться обширным и чудесным целым. В связи с этим нужно обратить внимание еще и на тот факт, что различные человеческие существа очень отличаются друг от друга (хотя и в сравнительно узких границах) по своей способности отвечать даже на те немногие вибрации, которые доступны нашим физическим чувствам. Я говорю не об остроте зрения или слуха, благодаря которой один человек может видеть более бледный предмет или слышать белее тихий звук, чем другой; дело идет здесь совсем не о силе зрения, а о пределах восприимчивости. Например, если вы возьмете хорошую сернисто-углеродную призму и с ее помощью отбросите отчетливый спектр на листе белой бумаги, а затем попросите нескольких человек отметить на бумаге крайние пределы спектра, как они их видят, – вы можете быть уверены в том, что зрительные способности у них окажутся различными. Некоторые увидят фиолетовый цвет гораздо дальше, чем другие; другие, быть может, увидят меньше фиолетового, чем большинство, но зато будут дальше видеть с красного конца. Быть может, найдутся немногие, которые увидят дальше обыкновенного с обоих концов, и это почти наверняка будут так называемые сенситивные люди, отвечающие на гораздо большее количество вибраций, чем большинство людей нашего времени.