От таких мыслей чуть газу не подбросил, но приметил на обочине двух женщин – голосуют. Прикинул: «Если по пути к парку, то возьму – лишнего времени не отнимет, а дополнительная копейка всегда пригодится…»
Оказалось, по пути – сажаю. Снова начинаю о своем размышлять, но прислушиваюсь вдруг: пассажирки-то вроде о том же – о еде. Первая второй жалуется:
– Свекровь достала уже своими пирожками. Каждые выходные к себе зазывает. Сынка, конечно, своего в первую очередь, не меня. Но не могу же его одного к ней пустить. Тоже иду. Сижу как дура, гляжу, как он – гад – трескает эти пирожки. Трескает и нахваливает. Трескает и нахваливает…
Чуть не задохнулась пассажирка от возмущения, видимо, и замолчала. А вторая как фыркнет:
– Фи, делов-то. Это все запросто можно уладить.
Первая робенько так:
– Правда?
Вторая:
– Правда, правда. У меня у самой точно такое же было. Первый год после свадьбы. Только не пирожками она его потчевала, а варениками. Так же вот, как и у тебя, каждые выходные зазывала. Встретит честь по чести, вежливо усадит за стол, тарелку мне подаст. А сама встанет за сыном, гладит его по макушке и приговаривает:
– Кушай, сынок, кушай варенички. Ты же их так любишь. И кто тебе еще таких сготовит, кроме матери родной…
А он кивает, зараза, и не хуже твоего за обе щеки уплетает…
И замолчала тут вторая. Картину ту, видать, себе представляет. А первая ее теребит:
– Ну, и?
Вторая засмеялась:
– Ну и… Разгорелась я тогда, как скважина нефтяная. Хотела скандал ему закатить, устроить так, чтоб не ходил он к ней каждый выходной. Но потом думаю: фи, она же сама мне все подсказала…
– Ну, ну, – подгоняет первая.
– Вот тебе и ну, – вторая спокойно уже так, – Перед нашим следующим официальным визитом целую неделю потчевала я дорогого одними варениками. И вишневые ему лепила, и капустные, и творожные:
– Кушай, муженек, ты же их так любишь…
Первые два дня он уминал их с удовольствием, нахваливал:
– Ой, спасибо. Ой, как вкусно. Ой, угодила…
На третий и четвертый смотрю – жует молча. На пятый и шестой глотает через силу, чуть не давится. А на седьмой мы пошли.
Свекровь, усадила нас, как обычно, поставила на стол блюдо с варениками, подала и мне тарелку. Сама снова за сыном встала, гладит его по макушке, приговаривает:
– Кушай, сынок, кушай варенички. Ты же их так любишь. И кто тебе еще таких сготовит, кроме матери родной…
А он тут как поворотит нос в сторону:
– Ой, мам, видеть я не могу эти вареники…
Она тут так и онемела, и побледнела, и чуть удар ее не хватил. А я в тарелку уткнулась, чтоб не прыснуть со смеху. И потом всю дорогу едва сдерживалась. Только уж дома в ванной нахохоталось вдоволь, за все ее вареники, за все мои слезки…